– Надо же, – я покачал головой. – Я сам немного увлекаюсь печатной магией, но в другие области волшебства никогда глубоко не вдавался.
– Правда? – Марина вскинула ресницы. – Может, хоть вы мне объясните – как выглядит настоящая печать Соломона? У нас в учебнике почему-то не было рисунка, только описание.
– Истинную печать Соломона, – объяснил я, – невозможно воспроизвести типографским способом. Странно даже, что вам этого не объясняли.
– Почему? – полюбопытствовала девушка.
– Это чрезвычайно могущественный символ, и предназначен он для того, чтобы удерживать сверхъестественных существ, – пояснил я. – Самим фактом своего существования печать сворачивает пространство в логически – и тем самым топологически – замкнутой области. Но для этого… печать должна быть начертана правильно. А для получения оттиска нужно ее зеркальное отображение.
– Ну и? – не поняла Марина.
– Оно идентично печати Соломона, видимой изнутри ловушки, – мягко объяснил я.
Секунду девушка глядела на меня непонимающе, потом лицо ее исказилось от ужаса.
– Так она…
– Угу, – кивнул я. – Такая типографская форма свернула бы пространство вокруг себя, превратившись в маленькую «черную дыру». А так как логически замкнутой областью это пространство обычно не является, то такая дыра подвержена рассеянию по законам квантовой магии. На этом принципе основаны современные печатные бомбы.
– Я думала, ими вызывают стихийных духов, – пробормотала Марина.
– В основном саламандр, – согласился я. – Это старинный общеизвестный способ, думаю, поэтому о нем решились упомянуть в учебниках… но тут возникают проблемы технического порядка. – Я чувствовал, что меня заносит, но так редко мне удавалось поговорить о чем-то душевно близком, что остановиться не мог. – Печать должна продержаться достаточно долго, чтобы дух завершил манифестацию – хотя бы полсекунды – но преддействовать она начинает до того, как ее части сомкнутся. Поэтому их приходится гравировать на пластинах из тугоплавкого металла, по отдельным элементам узора, а если не выдержан хоть один допуск – все заполировывать и делать наново. Обычно для этого используют…
И вот тут у меня слова рыбьим хребтом застряли в горле.
– Вольфрам.
– Вольфрам, – повторила Арина, сметая груду проспектов с подоконника. – Все остальное – ерунда, пригодная разве что для талисманов и ведьмовских заговоров. «Покупайте родонитовые талисманы с Урала» – ага, от пьянства они защищают, только вызывают при этом паркинсонизм по сродству с марганцем… аметистовые куда безопаснее.
– Ариша, – проникновенно заметила ее сестра, – мы все знаем, что ты умная.
Всеволод Серов, суббота, 19 июня
– Твой друг живет здесь, во Владимире? – с любопытством спросила Марина, оглядываясь вокруг.
– Нет, – ответил я, с облегчением ставя контейнер с Македонским на перрон вокзала. Вот уж не думал, что моя домашняя зверюга так отожралась за последние годы. Может, выпустить его уже? Вроде бы эльфов поблизости не видать, даже Шар запропастился куда-то…
– А где?
В короткой черной кожаной курточке и раскраске стиля «вампирша» моя спутница выглядела просто чертовски соблазнительно, а поэтому вместо ответа я просто обнял её. Кажется, такие губы называют «зовущими»… ярко-алые, призывно полураскрытые… краем глаза я заметил, как проходящая мимо старушка в ужасе шарахнулась от нас, размашисто перекрестилась, трижды сплюнула и только после этого продолжила свой путь, бормоча – так, что слышно было на пол-улицы – что-то про «окаянных арапов» и прочих «бусурманей».
– Так все-таки, где живет твой друг? – повторила Марина свой вопрос минут пять спустя, когда мы, наконец, сумели отклеиться друг от друга и даже привести себя в относительный порядок.
– В Коврове.
– Никогда о таком не слышала, – призналась девушка. – Это село?
– Обижаете, барышня, – улыбнулся я. – Вполне достойный город, на правом берегу Клязьмы. От столицы всего-то две с хвостиком сотни верст.
– А откуда такое название? Там ковры делают?
– Ага, коврики, – пошутил я. – Точнее, метлы, а еще точнее, летающие веники для подрастающего поколения. Делают… на заводе имени Дегтярева.
– Сева, я серьезно!
– Я тоже… почти серьезно, – сказал я. – В Коврове действительно есть завод имени Дегтярева и на нем действительно сейчас делают мини-метлы… хотя вообще-то он специализируется на боевых посохах.
– Тогда почему город так называется?
– Понятия не имею, – признался я. – Вроде бы им, еще в бытность его селом владели князья Ковровы… а вообще – приедем, надо будет у Макса спросить. Уж он-то точно все эти легенды наизусть помнит.
Я не преувеличивал – в последний мой визит Макс пытался поведать мне одну из местных легенд. Кажется, там поминался сын Юрия Долгорукого, зверолов Елифанко, двое леших и еще полдюжины персонажей, упомнить которых я не сумел – дело было ночью, уже переходящей в утро, а в качестве аккомпанемента Макс выбрал «Песню о диком вепре», которою с большим воодушевлением отбивал на опустошенном нами пивном бочонке.
– О, а вот и остальные, – воскликнула Марина, попытавшись – не очень, впрочем, настойчиво – высвободиться из моих объятий.
– Прошу простить за задержку, – мрачно сказал Зорин, подходя вплотную. – Но у меня возникли некоторые проблемы.
– С перекидкой? – сочувственно осведомился я. Сейчас, глядя на хмурого брата-благочинного, идея с волком-поводырем для слепого эльфа уже не казалась мне столь гениальной, как в Москве. Перестраховка, да…
– С переодеванием. – Зорин смерил нас с Мариной мрачным взглядом и, так и не удостоив ответом, развернулся к младшей из близняшек.
– Поведение господина Зорина, – пропел Шар, – я, учитывая сопутствующие обстоятельства, должен признать заслуживающим самой высокой оценки.
– А сам ты как?
– Лучше, чем некоторые, – ответил эльф, аккуратно складывая большие зеркальные очки в нагрудный карман. – Даже сумел обойтись без помощи мадемуазель Арины – одна моя юная соплеменница установила надо несчастным инвалидом опеку. Весьма деятельную опеку, – добавил он после секундной паузы. – Наш товарищ по несчастью едва сумел найти место, чтобы переоблачиться.
– У неё случайно не было вышитого иероглифа на рукаве? Или там на воротничке?
– Представь себе, нет, – холодно отозвался эльф. – Сочувствующих экстремистам среди нашей молодежи вовсе не так много, как это кажется со стороны.
– Угу, – кивнул я. – Если верить новостям, то делу серкелуин сочувствует каждый второй эльф, не считая каждого первого.
– Ты, – медленно спросил Шар, – расписание узнавал?
– А как же. Ближайший портал на Ковров открывается через, – я покосился на угрюмо чернеющие на вокзальном фасаде часы, – уже через семнадцать минут. Как раз хватит времени, чтобы дружными усилиями нашего коллектива отдраить с меня камуфляж.
