Мы снова выползли в коридор, свернули направо — собственно, можно было и налево, все переходы служебной зоны загибались кольцами, пересекаясь в разных точках и стискивая в осьминожьих объятьях цилиндр реакторной. Элис, по-видимому, держала связь с локальным лосом, одновременно отслеживая, не движется ли кто нам навстречу, и просматривая новостные рассылки с Земли. Судя по всему, если агония человечества еще не стала достоянием гласности, то меры, принятые Службой, чтобы сдержать распространение фазового сдвига, сами по себе вели к катастрофе. Транспортная система рухнула; карантинные заграждения отсекали регион за регионом, и только интелтронная связь соединяла осколки еще вчера железной рукой объединяемого мира — хотя и они давали сбои, потому что все больше стран и областей попросту выпадало из сети. То ли выходили из строя сервера, то ли рвались кабели и рушились башни орбитальной связи, но ни из Центральной Африки, ни из Малайзии, ни почему-то из Канады не поступало вообще никаких известий, а попытки снестись с тамошними абонентами кончались негативным пингом. Индия объявила об «особых противоэпидемических мерах» на восточной границе — следовало полагать, что Янгон все-таки подвергнут, вслед за Карачи, ядерной бомбардировке. Страны Ядра в основном держались, но я знал — это ненадолго.
На дверях реакторной — тяжелых, раздвижных — стоял все же не простой кодовый замок, а биометрический. Сложнее всего было расковырять панель, не повредив тончайших интелтронных пленок под ней; после этого Элис взломала защиту за несколько секунд, с помощью, как она признавалась потом, простейших алгоритмов подбора. Створки бесшумно разъехались.
На этом везение наше кончилось. В реакторной находился человек.
Какой-то техник висел, уцепившись фалом за проходивший вдоль помещения канат, вниз головой перед вскрытым сектором огромного кольцевого распредщита — одного из многих. Собственно, в реакторной и не было ничего больше, кроме этих щитов — кольцо за стальным кольцом, словно вывернутый наизнанку кольчатый червь уходил в глубину-высоту-даль, туда, где на другом конце реакторной мерцал огнями старинный пульт управления. Видно было, что за двести лет существования станции здесь ничего не менялось. Заполнялось кольцо за кольцом, словно наращивал членики червяк, по мере того, как достигали цели лифтовозы, и к станции «Лагранж-2» прилеплялся пузырь очередной телепортационной установки. Но пульт распределителя уже в те годы строился с расчетом на тысячелетия. В нынешнем реакторном отсеке не было, вероятно, ни одной детали, которую за прошедшие века не заменили бы хоть раз в ходе планового ремонта, когда отключался ярус за ярусом скрытых за стенами токамаков, однако энергия продолжала литься неистощимым потоком в разверстые пасти ТФП-генераторов — ведь если бы эта ниагара иссохла бы хоть на долю мгновения, все звездные колонии Земли остались бы отрезаны от нее до тех пор, пока другие лифтовозы на предельной скорости в половину световой заново не доплетутся до звезд.
Двери растворились беззвучно, но по замкнутому пространству прошла воздушная волна, подхватив разложенные педантичным ремонтником на воздухе скрепы. Техник нервно обернулся: могу себе представить, каково это — менять предохранители в музее истории космонавтики. И тогда Элис прыгнула.
Я не успел выскочить из липучих сандалет, чтобы проскольжать вдоль осевого каната к неудачливому ремонтнику, и девушка использовала мои плечи в качестве опоры, так что меня завалило куда-то к стене-полу, и я с трудом разглядел, как под ногами у меня пролетает розовая молния, и пришнурованный к золотой косе хаб не хуже моргенштерна врезается технику в переносицу. Беспомощно поднятый илют отлетел в сторону, выписывая неровные зигзаги в полном соответствии с третьим законом Ньютона. Элис уцепилась за страховочный фал станционщика и плавно погасила инерцию, буквально навившись телом на осевой канат.
— Посторожить дверь? — выдохнул я, пробираясь к ней. Створки двери затворились за мной сами.
Подсознание мое никак не желало определиться — находится пульт надо мной или внизу, то ли я лезу наверх, то ли пытаюсь сползти по канату головой вниз, отчего желудок вяло взбрыкивал.
— Не стоит, — Элис чуть заметно покачала головой. — Лучше помоги мне разобраться с пультом.
Мы поплыли дальше. Реакторный отсек был залит неестественным, тусклым синеватым светом, сочившимся из стыков между щитами-кольцами; только открытая секция, над которой трудился техник, сияла, словно фонарь, да перемигивался сам с собою пестрыми индикаторами пульт. По дороге я подхватил инструмент; массивная рукоять илюта в руке придавала абсурдной уверенности, хотя умом я понимал, что эта безинерционная отвертка с красивым именем сойдет в лучшем случае за очень неудобный кастет.
— Интересно, — подумал я вслух, — тут вообще есть разъем или хаб?
— Должен быть, — откликнулась Элис. — Первое, что должны делать при каждом ремонте — менять внутреннюю интелтронику реактора, она обычно сдает первой…
«Ну да, — мелькнуло у меня в голове, — сколько не кричи о безопасности термоядерной энергетики, а фонит тут сильно; даже архаичные кремниевые чипы чувствительны к радиации, что уже говорить о молекулярных пленках?».
Внезапно Элис остановилась, верней, попробовала это сделать; руки ее вцепились к канат, но тело продолжало двигаться по инерции. Я машинально ухватил ее за щиколотку, чтобы девушку не перевернуло кверх ногами — если только можно считать, что мы лезем наверх, — и затормозил сам, ловко зажав толстый канат между лодыжек.
— Миша… — Голос ее прервался. — Открой, пожалуйста, двери. Скорей.
— А что случилось?
Не разворачиваясь, я толкнулся вниз.
— Хаб почти не ловит сигнала, — объяснила она. — Я по-прежнему подключена к здешней локалке… но даже дешифратор не помогает, такие тут наводки. Происходит что-то странное…
В невесомости опасно разгоняться — инерцию легко набрать, но на удивление трудно гасить. Однако у меня нашелся превосходный способ обойти эту трудность. Я от души пнул пятками дверной сенсор, и отправился в обратный полет едва ли не раньше, чем двери раскрылись снова.
Элис склонила голову к плечу, будто прислушиваясь к биению электрических импульсов.
— Мы опаздываем, — проронила она.
— Что происходит? — поинтересовался я, усилием воли подавляя признаки информационной «ломки».
— Я поймала последнюю рассылку новостей — Девушка подтянулась к пульту, вгоняя искрящиеся кончики шнуров в разъемы. — Сейчас… запущу программу взлома, и перескажу.
Лицо ее сменило несколько выражений — раздражение, сосредоточенность, отрешенность — но не подряд, а с паузами, во время которых ее мимические мышцы словно бы охватывал вялый паралич.
— Новости Метрополии, — произнесла она хорошо поставленным дикторским голосом. Я сообразил, что она просто воспроизводит записанную в аугмент памяти рассылку, вырезая ненужное — это было заметно по кратким паузам. — Индия нанесла отграждающий ядерный удар по приграничным территориям Мьянмы, несмотря на отказ Колониальной службы задействовать метеорологические спутники для контроля за распространением радиоактивных осадков… Катастрофа в Нидерландах: в ходе стихийной демонстрации деконтроллеров была повреждена взрывом система приливных стен Амстердам-Роттердам. В подвергшихся затоплению районах Голландии и северогерманских земель работают спасатели КОХК… В результате неполадок временно выпали из сети северные провинции Китая и российский Дальний Восток… В очередной раз прорвана блокада в районах арбор-карантина в Центральной Америке и подмандатных территориях Юго-Западной Африки; стерилизация угрожаемых районов не дала результата. В связи с этим руководство Колониальной службы объявляет о временном прекращении работы лифт-терминалов Кито и Кенийята до того момента, когда инфекция будет взята под контроль.
