Только теперь, когда мозг уже погиб, посланные им сигналы паники дошли до адресатов. Надпочечники вбросили в кровь рекордный заряд адреналина. Бешеное электричество пронеслось по тканям. Сердце толкнуло невиданную порцию крови, сама же кровь мгновенно обогатилась сахаром. Волокна сократились с колоссальной мощью. Всякий мельчайший мускул совершил десятикратное усилие. Сосуды печени и селезенки сжались. Незачем тратить силы на очистку крови, если вся она, до последнего миллилитра, нужна мышцам.
Легкие попытались раскрыться во весь свой запас и всосать тройное количество воздуха.
Но команда опоздала, противодействие получилось слишком хаотичным и кратковременным, и погибающий человек не сумел оказать достойного сопротивления – только лишь прошла по телу чудовищная судорога, сродни кратковременной сильнейшей вибрации; бессистемно дернулись конечности, скрюченные пальцы рук попытались ухватиться за белый свет, а на ногах – широко раздвинулись, ища какой-нибудь, любой, пусть малой, опоры – оттолкнуться, отпрыгнуть, сбежать. Потом наступил паралич: несмотря на то что голова была плотно прибинтована к кровати, позвоночный столб в районе первого, верхнего шейного позвонка переломился.
Когда продолговатый мозг, расположенный глубоко в основании головы и накрытый сверху мозолистым телом – и поэтому пострадавший не так сильно, как головной, – попытался выполнить свои прямые обязанности, то есть руководить дыханием, пузыри легких лишь едва сжались, небольшая порция воздуха прошла через одеревеневшую гортань, и горло исторгло слабое протяжное хрипение.
Температура воздуха в помещении была на десять градусов ниже температуры тела, и над разрушенным черепом, из которого через разрывы в затылочной, височной и ушной артериях продолжала обильно выходить ярко-алая кровь, появился слабый пар.
Слезы в широко раскрытых глазах быстро высохли.
6. Конец Кактуса
Услышав выстрел, капитан бросился искать вход в подвал. Предполагал найти узкий люк – оказалось, вниз ведет полноценная каменная лестница. Снизу тянуло прохладой, перемещалась чья-то тень.
Спускаться он не стал – укрылся за углом, присел на корточки. Стал слушать. Потом надоело.
– Слышь, Кораблик! – позвал он. – В прятки, что ли, решил поиграть?
– Не ходи сюда! – фальцетом крикнул Кактус. – Сразу стреляем!
– Матвеев у вас?
– Матвеева нет.
– Грубишь, – возразил капитан, прижимаясь к стене. – Выбрасывайте стволы и ложитесь рылом в пол. Гарантирую, что в этом случае я никого не убью. Будете дергаться – погибнете страшной смертью.
– Тебя на всех не хватит.
– Ага. Тогда пусть кто-нибудь, кроме тебя, тоже голос подаст. Чтоб я испугался.
– Твоя взяла, – после паузы мрачно сказал Кактус. – Я тут один. А откуда ты меня знаешь?
– Тебя все сдали, Кирилл. Все хотят твоей крови. В фонде тебя сдали. Подруга твоя, стриптизерша, тебя сдала. Соловей, бандюк матвеевский, тебя сдал. Даже твоя крыша тебя сдала…
– Ты мент, что ли?
– Еще какой. Капитан милиции. Сотрудник Московского уголовного розыска. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Предположим.
– Отлично. В общем, ты, Кирилл Кактус, особо не быкуй. Если с моей головы хоть волос упадет, тебя найдут и на ленточки порежут.
– Понятно. Только мне, мент, хода нету, кроме как через тебя. Лучше уходи сам. Иначе изрешетим друг друга. Тебе это надо? Наверху, в сортире, есть сейф. За зеркалом. Код замка – сто семнадцать. Все, что там лежит, – твое. Забирай и уходи тихо. Потом я тоже уйду, и тоже тихо. Так мы оба выиграем… Сун-Цзы сказал: «Хороший воин побеждает до начала войны»…
– Я на твоего Сун-Цзы хер положил. Я без Матвеева не уйду.
– Матвеева нет.
– Тем хуже для тебя.
– Через пять минут здесь будут мои люди.
– Не гони, Кактус. Твои люди сами тебя порвать хотят. Ты один. Бросай мне ствол и выходи. Получишь десять лет, если Матвеев – живой. А если ты его порешил – получишь двадцать. Все равно – есть шанс помереть на воле. Конечно, такому, как ты, в бараке могут рашпиль под ребра сунуть… Что вполне вероятно… Но вдруг – выживешь? Освободишься в шестьдесят – считай, вся жизнь впереди! Согласен?
– Слушай, мусор. Ты же, как я понял, – индеец. По заказу работаешь. Неофициально. Без прокурора. Иначе тут было бы пятьдесят человек с автоматами. Я сейчас тебя завалю, а потом так представлю, что ты оборотень в погонах…
Капитан рассвирепел:
– За оборотня в погонах ты у меня отдельно ответишь. Учти, я очень злой. Я без мамы вырос.
– А я – без папы. Не психуй, начальник. Давай диалог вести. У тебя осталось пять минут. Дальше появится охрана поселка. Потом еще люди подъедут. Серьезные. Ты сказал, что меня все сдали, – ошибаешься. Не все. Есть люди, которым я очень нужен… Твое дело тухлое. Ты один, нас много. Ты дурак, мы умные. Уходи. Забирай из сейфа бакшиш и уходи!
– Где Матвеев?
– Забудь про него.
– Ладно! – хрипло гаркнул капитан. Проверил пистолет, вдохнул, выдохнул, подумал несколько секунд о хорошем – о любви, о жизни, о братовьях, о бывших женах – и неторопливо переместился на метр в сторону. Сел на верхней ступени лестницы. Подождал немного и осведомился:
– А сколько в сейфе?
– Тебе хватит, – поторопился ответить Кактус. – Если уйдешь – считай, ты совершил самый умный поступок в своей жизни. Сам подумай – я даже не знаю, кто ты. В лицо тебя не видел. Может, ты вовсе и не мент, а какой-нибудь лох отважный. Ты ничего не теряешь. Тебе повезло, понял? Ты пришел в дом, забрал мешок бабла и ушел, а тебе за это еще спасибо говорят…
– Где Матвеев?
– Вот ему как раз не повезло.
– А вдруг в сортире вместо сейфа – граната на растяжке?
– Если ты мент, ты с ней справишься.
– А вдруг я пойду, а ты меня в спину замочишь?
– На хрен ты мне нужен. У меня и без тебя проблем хватает.
– А если сейфа вообще нет? Или он пустой?
– Тогда вернешься, и продолжим разговор.
– Ага. А ты уже сбежишь.
– Не успею. Туалет прямо у выхода.
– Ладно, – сказал капитан. – Убедил.
– Еще бы, – осторожно, но с заметным облегчением засмеялся Кактус. – Убедить можно кого угодно в чем угодно. Точно уходишь?
– Да.
– Правильно. На твоем месте так поступил бы любой нормальный человек.
– Я – ненормальный.
– Я тоже, – опять засмеялся Кактус. – Откуда ты вообще взялся?
– Из тьмы ночной.
– Ты мне все испортил.
– Ты, Кактус, по жизни порченый. В морге был – ты?
