— Ладно, — сказал он. — Выбора у меня все равно нет.
— Вот и хорошо, — сощурившись, сказал Лихорылов. — А то мне идти пора. Третий день пешком передвигаюсь. Шоферу моему, представляешь, морду набили… В пятницу вечером.
— Бывает.
— Ехал с приятелем, — подрезали, из машины вытащили, отметелили обоих.
— И машину отняли?
— В том-то и дело. Не тронули! Причем хулиганы были на «Жигулях». Чуть ли не на «копейке».
Банкир очень удивился.
— Что же он, ваш водитель, не сумел уехать на «Мерседесе» от «копейки»?
— Сам удивляюсь. Скорее всего, врет.
— Конечно, врет. А злодеев нашли?
— Нет, — с сожалением ответил коммунар. — Номера были краденые, примет он не запомнил. Пять человек, сказал, все под два метра…
— Врет.
Лихорылов помолчал, всмотрелся в лицо финансиста и вдруг погрозил пальцем.
— Не вздумай.
— Что?
— Поставить свой щит. Никакой войны, понял?
Знаев посмотрел на часы.
— Через десять минут пойдет платеж. Из Риги — в Андорру. У нас час дня, там одиннадцать утра. Будем надеяться, что они сделают перевод до обеда. Потому что обед у них с двенадцати до трех, а после обеда они работать не любят. Если все пройдет гладко, в три часа по московскому времени вся сумма будет в Женеве. А остальное сегодня вечером тот же мой человек привезет тому же вашему человеку.
— С тобой приятно иметь дело, Сергей.
Пошел ты в жопу, чуть было не сказал Знаев, взял со стола листок ценой в состояние и ретировался. За стол решил не платить. Хотя из принципа и для красоты поступка можно было бы и заплатить. Вот тебе пол-лимона за твои услуги и вот тебе еще тыща рублей за твой обед, знай наших.
Но не заплатил.
Пока шел к машине (завидев босса, Василий мгновенно завел мотор), ощутил горькое недоумение. Странная беседа. Конечно, каждый сам решает, где кончается хладнокровие и начинается равнодушие. Но все-таки. Приходит один человек к другому, кладет на стол пятьсот тысяч евро в обмен на одну бумажку. И еще двести тысяч кладет, чтоб изменить в бумажке два слова. Хочет то есть большое дело сдвинуть. Ставит на кон все свои деньги, плюс еще столько же чужих, плюс изрядный кусок жизни. Судьбой рискует! А второй — жрет себе, чавкает и кивает. Встречались два раза в месяц на протяжении полутора лет — он чавкал и кивал. Ему неинтересно. Даже не любопытно. Может, любопытно — но не настолько, чтоб задать хотя бы несколько вопросов. Магазин? Понятно. Готовься к войне? Ясно. Что ему понятно? Что ему ясно? Самые важные для него события происходят в его тарелке. Не какой-то мелкий лавочник — высокопоставленный государственный служащий. Управляет районом, где проживает больше народа, нежели, допустим, во всем Брюсселе. Как можно руководить людьми — и ими не интересоваться?
С другой стороны, грустно подумал далее Знаев, если администратор будет впускать каждого просителя с его бедами и проблемами не только в свой кабинет, но и в душу, государство просто перестанет функционировать.
— Поедем, Вася, домой.
Шофер кивнул.
— Правильно. Не обижайтесь, Сергей Витальевич, но вам… отдохнуть бы надо. Поспать. Вы, это… весь серый. Я, например, очень злой становлюсь, если сплю мало…
— А я, — грубо обрезал банкир, — становлюсь злой, если сплю много. Поэтому ты работаешь у меня, а не я у тебя.
Василий, судя по выражению лица, хотел было обидеться — тихо, ненадолго. Как обижаются маленькие подчиненные на своих грозных начальников. Сам же Знаев, наоборот, собрался устыдиться. Негоже без причины грубить в адрес тех, кому ты платишь. Но тут вывернули против солнца, на бульвар, и каменные джунгли столицы предстали выгодно, красиво: яркие вывески, разноцветные фасады, полуголые девочки (первоклассные, шикарные девочки, — жаль, слишком медленные), клумбы с цветами, миниатюрные радуги над фонтанами, игра золотых бликов в зеркальных окнах, мерцание рекламных экранов (глаза, губы, груди, ноги — зазывают в бордель? нет, в бутик) — все было пестро, все бушевало, радовалось, любовалось собой без тени стеснения. И Знаев не стал укорять себя за приступ самодурства.
К черту плохое, я обещал Алисе выходной. Я приеду, и мы будем загорать, плавать в бассейне, играть в пинг-понг и прогуливаться меж столетних дубов.
Он набрал номер прораба и весело — со строителями надо всегда говорить властно и весело — сообщил:
— Разрешение получено. Выводи людей. Загоняй кран. Ставьте щит.
— Который «Готовься к войне»? — уточнил абонент.
— Ага. Чтоб к полуночи стоял. С подсветкой.
— Сделаем.
— С завтрашнего дня — полный вперед.
Судя по тяжелому вздоху, созидательный труд явно не радовал прораба. Даже несмотря на предполагаемые барыши.
Откинув спинку кресла, Знаев попытался расслабиться. Документ — разрешение на строительство — лежал на заднем сиденье, и от него исходили сложные сильные энергии. Почти два года беготни, поиск «подходов», многие десятки личных встреч (от официальных до откровенно конспиративных) и телефонных переговоров, сотни вечеров раздумий и переживаний, тонны сожженного бензина, килограммы золота — это только то, что позади. А впереди, начиная с завтрашнего утра — стократ больше времени, нервов и денег, миллионы человеко-часов, миллионы киловатт электричества, тысячи тонн бетона, стали и стекла, океан соляра, километры труб и кабеля. И все для того, чтобы в небе засиял рубиново-красный, под цвет кремлевских звезд, емкий призыв к людям, здесь живущим.
В такой день — да, торчать в офисе глупо. Все равно что разгадывать кроссворды в новогоднюю ночь. В такой день надо сбежать ото всех, запереться дома, положить волшебный листок на пол и станцевать вокруг него дикую джигу. Можно даже приурочить небольшой отпуск. Быстро выправить рыжей паспорт — и исчезнуть, вдвоем, дней на пять. Забраться куда-нибудь очень далеко. На Ямайку. На Маврикий. Отдохнуть, а потом — газ до отказа.
Понемногу, под гул двигателя, банкир стал улетать — то ли на Маврикий, то ли в кожаное кресло президента глобальной торговой сети «Готовься к войне», — но телефонный звонок вернул его назад.
— Это я, — сказал Солодюк — У меня все готово.
— Не понял.
— Деньги. Должок. С процентами.
— Что у тебя с голосом?
— У меня все замечательно, — с вызовом ответил абонент. Судя по всему, он был пьян. — И с голосом, и по жизни. Ты просто мало общаешься со старыми товарищами, господин Знаев! Где встретимся?
Банкир коротко объяснил, что едет домой. Спросил, помнит ли «старый товарищ» дорогу до поместья. Пообещал, что будет ждать. Потом с наслаждением выключил телефон и заснул окончательно.
3. Понедельник, 14.45–17.10
Рыжая вышла к нему босиком, в халате. Знаев мгновенно представил, что под халатом она совершенно голая, и довольно улыбнулся. Ему нравились ситуации, в которых можно одним движением пальцев привести женщину к наиболее естественному для нее состоянию полной наготы.
