Юры нигде не увидел. Да и не искал его.
Сердце колотилось, молотком ударяло в ребра.
Наивный призрак из прошлого всерьез думал, что я войду к обладателю нескольких миллионов долларов и стану размахивать у него перед носом игрушечным пугачом, в попытке разрешить проблему ценою в три копейки. Прости, Юра, сейчас так дела не делаются. Только ты не поймешь. Тебе – без малого двадцать один. Мне – без малого тридцать шесть. У тебя своя правота, у меня – своя. И если я вместо скандала и ругани пошел на попятную и отдал кредитору последнее свое ценное имущество – это вовсе не малодушие, а обыкновенные поминки по навсегда ушедшей молодости.
Я ведь знаю, зачем ты пришел ко мне, старый друг. Зачем пытаешься овладеть моей волей и лезешь на рожон. Ты появился, чтобы вместе со мной отметить эти поминки. Чтобы не было мне так горько и одиноко.
Пятнадцать лет назад я был быстр, горяч и всегда готов отстаивать свою правоту, в том числе и с оружием в руках. И не особенно задумывался о последствиях. Попросту не умел. Потому что впереди была целая жизнь.
На все хватит времени! В том числе и на то, чтобы уплатить по счетам.
Сейчас – все иначе. Сейчас приходится оплачивать счета сразу. В момент их предъявления.
7
Побрел прочь, ощущая сильное неудобство. По вискам тек пот. Надоедливый молоток неприятно стучал изнутри в грудину. Перед глазами плыло. А самое главное – правая нога отказалась работать. Получала однозначный приказ согнуться в колене и переставить ступню на семьдесят сантиметров вперед – но не подчинялась. Неизвестно, почему. Бунт на корабле.
Ерунда, – пронеслось в мозгу, – перенервничал, переутомился, вдобавок – не опохмелился... Надо просто глубоко подышать носом...
Глаза отыскали какую-то лавку. Ныне в моем городе на лавках сидят особенным образом: верхом, задницей на верхней кромке спинки, ногами же – на сиденье. В основном, молодежь практикует. Лавочка, в общем, не годилась для того, чтобы сидеть, но я сел. Молоток продолжал стучать так, что отдавалось в голове. Не следовало вчера так много пить. И вообще, не следует так много пить. В конце концов, пить вообще не следует.
Надоевший пистолет я выбросил в ближайшую урну. Прощай, оружие.
А сейчас – дышать. Потом – неторопливо пройтись. Прямо до ближайшей аптеки...
Холод перестал чувствоваться. Сдернув перчатку, я провел ладонью по лбу, посмотрел – с ладони капало. Сама ладонь – крупно дрожала. В ушах гудело. Ага, вроде легче... Закурить сигарету? Достал, поджег, втянул дым – выбросил, выплюнул. Организм не желал никотина. Ладно, ему виднее... Пошли, пойдем... Вот и аптека... Держась за стену, я прохрипел в окошко:
– С сердцем плохо. Корвалолу мне. И нашатыря.
– Может, «скорую» вызвать?
– Спасибо, не надо... сейчас все будет нормально...
Теперь и вторая нога норовила подогнуться. Как говорил пятнадцать лет назад мой первый тренер по карате: «А теперь растягиваем следующую заднюю ногу...» Прочь из аптеки, свежий воздух – лучшее лекарство.
Сжимая в обеих руках по пузырьку, отхлебывая из одного, отнюхивая от другого, я доковылял до проезжей части и поднял руку. Подкатил, крахмально хрустя скатами по ледяному асфальту, безбожно заиндевевший драндулет с трещинами в лобовом стекле. Заменить такое стекло – вопрос тысячи рублей, или тридцати американских долларов, или четырех бутылок престижной водки. Не умеющий заменить лобовое стекло – сам себя определяет как нищеброд и теряет деньги при торговле за свои услуги.
Господа бомбилы! Меняйте треснувшие лобовые стекла на новые, и вам будет легче и проще назначать нормальные цены...
Чтобы не пугать чувака, я заранее сунул пузырьки в карманы; назвал адрес, посулил много денег и через минуту уже полулежал в относительно мягком кресле, в относительно теплом салоне, изо всех сил стараясь не обращать внимания на запахи бензина, никотина, пережженного машинного масла и всего того, чем пахнет внутри всякая старая неухоженная железная колымага.
– Что-то ты бледный, друг, – сказал шофер. – Совсем бледный.
Мне понравилось его широкое славянское лицо, многочисленные пивные подбородки и мягкие розовые уши флегматика.
– Нормальный.
Пришлось снова достать склянки. Молоток ударял совсем лихо, а главное, быстро. Чрезмерно быстро. Так быстро не должно быть, понимал я. Все вокруг мерцало и вращалось. Свое состояние я оценивал как новое и странное. Голова не болела. Желудок не беспокоил. Органы чувств действовали на пять баллов. Сознание фиксировало окружающую действительность с отменной четкостью. Но поднести флакон лекарства ко рту я не смог. Слишком сильно тряслись руки.
Родился страх, кошмарный своей чудовищной новизной. Что со мной происходит, я не понимал. Ноги не повиновались. Нашатырь не помогал. Семь лет назад, в следственной тюрьме Матросская Тишина, на жаргоне героиновых наркоманов мое состояние называлось «отъезжать». Куда я отъезжал – известно. На последний полустанок.
Вдруг полегчало. Даже вспомнилась сигарета.
– Вообще, ты прав, – произнес я в адрес бомбилы. – Тряхануло меня. Крепко. Я ведь думал, что вечный. Оказалось – зря размечтался.
– О таком и не мечтай. Никто не вечный.
Сигарета вспомнилась опять. Корвалол, что ли, помог? Или я сам себя накрутил истеричными своими нервами шизоалкоголика? Может, не так все и страшно? Доберусь до дома, куплю полштоф, опохмелюсь, приму теплую ванну и лягу спать... Машины теперь у меня нет, офиса тоже нет, только сам я, горемычный мудила, у себя остался... И еще семья.
– А ты мечтать любишь? – спросил я. Шофер грустно помотал головой.
– Нет. Зря оно. Только понапрасну расслабляет.
– И все-таки? Неужели ни о чем не мечтаешь?
– Мечтаю, – признался круглолицый дядька. – О бутылке пива.
– Твоя мечта – бутылка пива?
– А что – не мечта? Вот смотри, как оно у меня налажено. В час пик я не езжу. Оно себе дороже. К началу часа пик, к шести вечера, я нарулю где-то тысячу рублей. Ну, плюс-минус. В среднем берем тысячу. На пятьсот – налью бензина. Останется пятьсот. Правая лампа ближнего света перегорела – куплю новую. Это минус сто двадцать. Вечером жене дам триста. Если будет хорошо себя вести. Останется восемьдесят рубликов. Дочери – двадцатку. Если пятерку из школы принесет – тридцать. Итого пятьдесят рублей остается в полном моем распоряжении. Как раз на сигареты и пару бутылок пива. А без пива вечером я не могу. Оттягивает оно. Устаю, как собака...
Рулил он довольно ловко, влезал в любую щель меж конкурентами по асфальтовому полю – но, на мой взгляд, излишне насиловал и мотор, и тормоза.
– Полчаса назад я с человеком говорил – у него пять миллионов долларов в кармане, свой банк. Между прочим, тоже устает, как собака. Именно так и сказал...
