Четверть часа. Кровь Космоса не требует слов: не надо бормотать заученные фразы, совершать поклоны и прочие ритуальные движения. Главное — вспомнить и осознать, что ты не человек земных стихий. Ты рожден, чтобы пребывать вне почвы, воды, огня и воздуха. В Пустоте.
Потом — главное: следует сосредоточиться и вызвать в себе последовательность из тридцати трех сильных эмоций, начиная с восторга, ибо первое, что чувствует гомо сапиенс, увидев бесконечную черную пустоту, — это восторг.
Тоска, страх, гнев, надежда, и опять тоска, и вожделение, и еще раз гнев, и трепет — от простейших негативных переживаний к простейшим позитивным, от слабых — к самым крайним степеням, включая ужас и обожание.
И вот, когда приходит понимание, — через вены и артерии начинает бежать она. Кровь Космоса. Сила пространства. Чистейшая прана, без единой молекулы примесей.
Пережив молитву, ты заказываешь завтрак, хотя есть не хочешь: вчера немного перебрал. Две дозы мультитоника и пять кубов синтетического каннабиола, плюс у девушки (она называла себя танцовщицей) с собой было полграмма «Крошки Цахеса» — в общем, сейчас ты плохо помнишь вчерашний вечер. В памяти отложилось, что от «Цахеса» отказался. Объявил, что ничего не понимаешь в искусстве и не испытываешь позывов к творчеству, что тебе достаточно старого доброго пилотского мультитоника… Временная подруга кивнула.
Временные подруги никогда ни на чем не настаивают.
Стюард вкатывает тележку, и ты усилием сознания перекидываешь пару сотен на его текущий счет с одного из своих счетов. Для уплаты чаевых у тебя есть три отдельных офшорных счета в банках, контролируемых людьми с Шамбалы — это безопасно, и ты платишь, потому что в твоем мире нельзя не платить чаевых. По легенде, ты сын и внук владельцев транспланетной грузоперевозочной компании, наследник миллиардного состояния и с раннего детства привык, что тебя обслуживают живые люди, свободные граждане свободных миров, а не какие-нибудь грязные клоны или киборги. Дать чаевые — хороший способ отличить живого официанта от неживого. Неживым не положено иметь деньги.
Ты живой, у тебя они есть. Ты не просто живой, ты молод и богат. И живешь в отелях не ниже четырнадцати звезд и только в люксах-трансформерах. Ты наверху, ты в элите, у тебя нет проблем.
Если прячешься от правосудия, прячься среди избранных. Затеряйся в сливках общества — и тебя не найдут.
Улыбаясь этой мысли, ты вяло глотаешь бульон из лепестков эдемского полярного папоротника. Сами лепестки лежат на особом блюде, нарезанные полукольцами и сдобренные соком троянской гуараны; жуешь — деликатес превосходен; твой диетолог утверждает, что лепестковый суп снимает любую абстиненцию. Но тебе двадцать лет, похмелье проходит быстро, и ты, уже бодрый, отодвигаешь от себя тарелки, включаешь личный гипноканал и за чашкой кофе просматриваешь короткую, но энергичную и емкую лекцию о свободе воли квазиживых организмов.
Ты — пилот. Тебе важно знать, может ли быть свободен корабль, если он — биом: одновременно живой и неживой. Симбиоз растительных, животных и рукотворных тканей. Если свободным может быть только живое тело, если корабль без своего хозяина — пилота — не умеет двигаться, тогда как должен действовать пилот, налаживая ментальный контакт? Ни один биом ни на секунду не забывает о том, что он машина. Но попробуй напомнить, хотя бы намекнуть, проявить малейшее неуважение — пожалеешь. Корабль выполнит любой приказ, но не полюбит твои пальцы. Он не забудет обиды и однажды отомстит.
А когда кофе выпит и фильм просмотрен — ты собираешь вещички и валишь из номера к чертовой матери. Тебе нельзя дважды ночевать в одном и том же месте. Старый прием, ему шесть тысяч лет, а действует безотказно.
Конечно, ты всё время настороже. Основные правила давно выучены наизусть. Не привлекай внимания, не устраивай скандалов, уважай дух millennium taciturn. Улыбайся, не будь хамом, не будь жадным. Однако — если разобраться — ты не слишком напряжен и не боишься ни федеральной полиции, ни финансового мониторинга, ни Департамента безопасности корпорации «Биомех», ни тем более — Транспортной прокуратуры. Да, ты не добропорядочный — но и не подлец.
Ты всего лишь угоняешь лодки.
Конечно, есть еще КЭР, но ты не настолько опасен для человечества, чтобы тобой занимались люди из КЭР.
Перед тем, как отправиться в порт, ты едешь на Свободную территорию и там, усевшись за столик уличного кафе, пьешь белое вино. Пространство здесь немного искривлено, и ты видишь перед собой берег реки, широкую полосу песка, бледно-желтого, словно свет Старого Солнца; по воде летят лодки, тримараны и разноцветные паруса сёрфов. На самом деле от места, где ты сидишь, до берега реки несколько миль.
Еще нет полудня, но на Свободной территории уже весело. Здесь не соблюдается rex taciturn, закон тишины, и ты смотришь на хохочущих девушек, пролетающих мимо на задорно жужжащем электромобильчике, и сам тоже смеешься, просто так, от полноты жизни.
Ты — пилот, тебя никогда не раздражали механические шумы, тебя двенадцать лет учили не раздражаться, ты владеешь десятками приемов обретения пилотской нирваны — сейчас ты смотришь на древнюю машинку, отчаянно скрипящей и лязгающей, с большой симпатией. Да и на девчонок тоже.
Восемь из десяти посетителей Свободных территорий — девушки.
День хорош, ярок, но вывески сверкают еще ярче, справа — кинотеатр, слева — ресторан, еще левее — вход в популярный дансинг. Кое-где видны помятые завсегдатаи, иные со следами похмелья, но пьяных пока нет. Тут и вечером их мало. Олимпия основана христианскими протестантами, здесь не приветствуется алкоголь. Любители пьяных трипов обычно летают на Сиберию, где при минус тридцати по Цельсию дегустируют водку, ее там десять тысяч сортов.
А здесь — Олимпия, здесь можно неплохо повеселиться и на трезвую голову. Ты, правда, заехал сюда не для веселья, а просто расслабиться перед дальней дорогой. Вспомнить, что ты молод и твое место вовсе не среди ухмыляющихся скупщиков краденого, и не в тайных ангарах контрабандистов, где воняет самодельными взлетно-посадочными антифризами, и не в сомнительных офисах сомнительных корпораций, продающих лицензии на торговлю мусором, и не в кабинете вечно переутомленного имплантатора Маркуса, где в огромном террариуме сидит вяло пыхтящее бесформенное нечто, состоящее из одних только глаз и губ, — тварь, лично собранная Маркусом из отходов (изготовление таких сувениров запрещено законом, но каждый имплантатор обязательно лепит себе самоделку, так уж принято в их циничной профессии), — нет, тебе следует как можно больше времени проводить среди людей, у которых чиста совесть, за разноцветными столиками баров, в клубах, игровых зонах, в залах симуляторов, в шоу-музеях, на теннисных кортах и беговых дорожках, где сотнями способов можно выплеснуть лишнюю или глупую молодую энергию и набрать новую, здоровую и свежую.
Рядом садится юная пара, он румян, она бледна, он — как бы мачо со щетиной и квадратными плечами, она — как бы вся в себе, на тонких запястьях браслеты, на ногтях интерактивные ЗD-картинки, на сгибе локтя свежий след от подкожной инъекции какой-нибудь слабенькой дурной субстанции, псевдогашиш или антипрагматика, безвредные игрушки для тех, кто жаждет познать вкус порока, но боится увлечься. На Свободных территориях это не модно, но и не позорно.
