Таким образом, для поддержания иерархии в городище следовало иметь только одну расческу и только одну идеально ухоженную женщину.
К тому же аборигены умели сопоставлять и анализировать — спустя год или пять лет они и сами научились бы изготавливать предметы для ухода за волосяным покровом.
Анатомически Ахо мало отличалась от женщин старых обитаемых миров. А если отличалась, то в лучшую сторону. Что касается четырехпалых конечностей — Марат быстро к ним привык.
Борьбу со вшами Ахо считала злом, ибо паразиты, живущие на теле, считались среди аборигенов признаком здоровья. Но Хозяин Огня настаивал, и его жена подчинилась: ходила в душевой отсек до тех пор, пока в волосах и микрофлоре не был наведен хотя бы приблизительный порядок. Марат хотел было проводить дезинфекцию регулярно — допустим, дважды в неделю, но Жилец устроил безобразный скандал и обвинил компаньона в разбазаривании энергии. Марат был в ярости, пообещал Жильцу разложить его на атомы — но с тех пор больше не водил жену в капсулу.
По большому счету парализованный старик был прав. Большой Черный Мешок считался священным обиталищем Великого Отца, Убивающего Взглядом. Людям четырех племен было запрещено приближаться к месту, где живет Великий Отец. Исключение делалось только для Быстроумного: перемещение носилок с Жильцом из капсулы во дворец требовало усилий двух взрослых мужчин. Всякий раз, когда толстый царь, мощно потея от почтения, входил в капсулу, Жильца трясло от брезгливости.
Борьба за объединение племен заняла полгода. В перерывах между боями, казнями, переговорами и приручением носорогов Марат отладил аппаратуру. Для сбережения драгоценной энергии ампутировал две трети контуров, перенастроил остальные. Переписал несколько десятков программ, перекоммутировал почти все артерии, пуповины и нервные окончания. Теперь аккумуляторы разряжались только в момент включения медицинской аппаратуры и систем безопасности. Когда старый вор, наглотавшись черных бананов, лежал в огромном, примитивно построенном доме на примитивном матрасе и при свете примитивных факелов любовался примитивными танцами своих фавориток, его тем не менее защищали самые совершенные охранные технологии. При подаче команды — голосом либо движением зрачков — сильнейший инфразвуковой импульс обращал в бегство всё живое в радиусе тридцати метров.
Обеспечив Жильцу относительный комфорт и оградив его от посягательств враждебного внешнего мира, Марат и себе развязал руки. Теперь он мог оставлять напарника в одиночестве и свободно заниматься своими делами.
Полгода назад, на исходе сезона туманов, Марат включил заново собранный секьюрити-блок и впервые привел к Жильцу женщину. Сам же оседлал носорога и до захода солнца катался по равнине, наслаждаясь свободой.
Старый преступник очень надоел Марату.
Надоел его хриплый грубый голос, надоели презрительные взгляды. Надоело темное, чудовищной силы биополе. Надоели бесконечные советы. Еще больше надоело то, что советы обычно оказывались точными, прогнозы — правильными, а презрительные интонации — справедливыми.
Жилец оказывался прав слишком часто.
Четыре племени нужно было подчинить. Четырьмя племенами нужно было управлять. Жилец требовал крайней жестокости — Марат тяготел к дипломатии. Жилец требовал уничтожения чувствилищ и казни старух — Марат не касался традиционных верований и хотел сосредоточиться только на обустройстве повседневной жизни, или, выражаясь казенно, на административной деятельности.
Он предлагал и учил — дикари боялись и не понимали. Он пугал — дикари не верили. Тогда он шел к Жильцу за советом, и совет был один и тот же: накажи одного, остальные сразу всё поймут.
Чтобы заполучить всех, убей нескольких.
Конечно, сама формула «административная деятельность» невыносимо глупо звучала применительно к жителям городища. Аборигены испражнялись на ходу, после Большой охоты страдали от обжорства и беспробудно спали по нескольку дней кряду. В драках — а дрались тут почти ежедневно — откусывали друг другу пальцы и носы, выбивали глаза.
Их женщины рожали каждые три месяца, но до половозрелого возраста доживал только каждый второй ребенок. Их старики уходили умирать в лес, а если отправлялись в иной мир возле семейных костров — тела, после краткого погребального обряда, относили в ближайший овраг, на радость земноводным собакам.
Их верования были мутны и бессвязны. Их искусства сводились к пению заунывных песен и простейшим наскальным рисункам, ремесла — к плетению сыромятных ремней. Их музыкальным инструментом был бубен, их развлечением были разговоры и праздность.
Но они — зловонные, темные, грязные и громогласные — часто казались Марату в тысячу раз более чистыми существами, чем Жилец, легендарный и неуловимый уголовник.
Когда Марат прижимал к себе жену и вдыхал въевшийся в ее кожу запах дыма, и слизывал с ее плечей и груди пот, вкусом напоминающий черничное варенье, он думал о том, что цивилизация двуногих прямоходящих Золотой Планеты находится в детском периоде своего развития, а дети всегда чисты, потому что наивны. А он, Марат, — суперсапиенс, защищенный технологиями чудовищной сложности и мощности, сын другой, гораздо более взрослой цивилизации, понемногу начинающей утомляться от жизни, иными словами — стареть. И он, как всякий человек в начале старости, снаружи очень чист, внутри же — наоборот; душа его понемногу погружается в смрад разочарования.
Но чаще, обнимая подругу, он вообще ни о чем не думал. Ахо слишком хорошо умела сделать так, чтобы ее муж не думал, а просто был с нею.
В сезон туманов холмы покрывались бледно-розовыми цветами, обильно расточающими пыльцу, она поднималась от земли вместе с нагретым воздухом и тонко, навязчиво пахла. Низины и овраги сплошь зарастали перечными водорослями, которые были меньше всего похожи на перец или водоросли, — Марат называл бледно-серые, мясистые, сложно изогнутые стебли водорослями никак не по своей инициативе, а вслед за Жильцом, а тот — вслед за первопроходцем, Жидким Джо. Судя по всему, первопроходец был незаурядным натуралистом: за считаные месяцы успел составить подробное мнение о свойствах всех основных животных и растений экваториальной зоны.
Марат вдыхал сырые запахи, вызывающие головокружение и сонливость, и думал: может быть, Жидкий Джо просидел здесь не полгода, а десять лет? Или это Дальняя Родня вставила в его мозг сведения, необходимые для выживания? Или другой вариант: Жидкого Джо никогда не существовало, а сам Жилец — никакой не вор, а разведчик Дальней Родни, резидент, агент влияния, живой механизм, действующий бессознательно, подчиняющийся тайной программе?
Или, допустим, всё еще проще: нет ни Жильца, ни его жидкого предшественника, ни умысла Дальней Родни. Побег двух преступников и угон тюремного транспорта — самая обыкновенная симуляция. Инкорпорированное воспоминание. И сейчас, сидя на мощной шее носорога, Марат занимается тем, чем должен заниматься, то есть отбывает срок. В соответствии с действующим законодательством… Золотая Планета — его личная каторга.
Однажды из воздуха соткутся фигуры чиновников, один зевнет, а второй, сверившись с документом, скажет: «Парень, ты отбыл наказание, собирайся домой».
