Пресловутый Профессор – а кому ж еще тут быть? –
разглядывал Смолина, скребя пузо под майкой. На вдрызг пьяного он, в общем, не
походил – так, распохмелился легонечко…
– Добрый день, – вежливо, интеллигентно, как
подобает человеку в берете и очках, сказал Смолин. – Виктор Никанорович,
если не ошибаюсь?
Непроизвольно икнув, хозяин ответил:
– Воистину…
Только бы не сектант какой, тревожно подумал Смолин. В этом
случае может, и договоришься, но мозги поломать придется, на ходу
импровизировать.
– Я, собственно, из Шантарского музея…
– Сподобились, милостисдарь! – воскликнул хозяин,
отвесив ему поясной поклон, причем его сильно качнуло, когда он
выпрямлялся. – Отец вас ждал-ждал, не дождался…
– Да, я слышал, – сказал Смолин. – Печально,
конечно… И положение у меня теперь непонятное. А впрочем… Меня послали в
командировку с твердым указанием приобрести оставшиеся от вашего батюшки
краеведческие материалы…
– Приобрести? – в глазах пьяницы загорелся самый
неподдельный, живой интерес. – Никакой проблемы. Я, надобно вам знать, законный
наследник, все, собственно, на меня давным-давно оформлено, движимое и
недвижимое… Прошу!
Смолин вошел, аккуратно прикрыл за собой дверь, огляделся. В
крохотной прихожей никакого антиквариата пока что не наблюдалось.
– Ничего, если мы на кухне? – хозяин шустро
кинулся в упомянутом направлении. – По старому обычаю российской
интеллигенции да-с…
– Ради бога, – сказал Смолин.
Проворно выключив магнитофон – даже не кассетный,
катушечный, – хозяин, потирая руки, присел к столу. Тут и выяснилась
причина его интеллигентской любви к кухне: на столе стояла бутылка какой-то
дешевой дряни цвета свеклы, причем дряни оставалось пальца на четыре, не
больше, а другого сосуда не наблюдалось. Тут же стояла тарелка с простывшими
пельменями, валялись две вилки.
Схватив бутылку, хозяин спохватился:
– Не угодно ли?
– Благодарствуйте, – сказал Смолин. – Раньше
шести вечера не употребляю.
– Ну, была бы честь предложена… – вздохнув с
несомненным облегчением, хозяин проворно переправил остатки неведомого эликсира
в захватанный стакан (набралось чуть больше половины), осушил единым духом,
ткнул вилкой в скукожившийся пельмень, но закусывать не стал, отложил вилку,
выудил из пепельницы бычок подлиннее и чиркнул спичкой. Блаженно посидел пару
секунд, зажмурясь, потом выдохнул:
– Благостно…
Пока что, несмотря на лексикон, Смолин в нем не усматривал
ничего сектантского – обычный алкаш, в общении с коими давно накоплен
богатейший опыт.
Хозяин внезапно открыл глаза, встрепенулся:
– Только должен предупредить сразу, как интеллигентный
человек интеллигентного человека: не ждите, что продешевлю. Отец, царство ему
небесное, был идеалистом и романтиком, а я, знаете ли, учен рынком,
перестройкой, реформами и прочими ужасами… Десятка!
– Чего? – хладнокровно уточнил Смолин.
– Тысяч. Рублей.
– И за что же?
– За все, – сказал хозяин, широко разводя
руками. – Цените мое великодушие. Платите десятку и забираете, что вам
приглянется, хоть все… Оптом, так ска-ать.
– А что все? – уточнил Смолин все так же спокойно.
– А все, что есть: бумаги, фотографии, книги, вещички…
Отец ерунды не держал, – он схватил ту вилку, что валялась на столе, сунул
тыльной стороной Смолину под нос: – Вот, видите, в овальчике? Восемьдесят
четвертая проба, дореволюционная… Или вам, музейщику, объяснять надо?
Смолин присмотрелся. Действительно, на тыльной стороне вилки
просматривался крохотный овал с женской головкой и цифрами «84» – классическая
проба, какую начали ставить с девятьсот восьмого года. А рядом с ней еще что-то
красовалось, неразличимое из-за темного слоя патины, но достаточно интересное.
Если только он правильно угадал… Игра, и точно, приобретала интерес.
– Вот, извольте, – хозяин схватил вторую вилку
(пельмень мягко шлепнулся на пол), подсунул Смолину под нос и ее.
Там красовалось точно такое же клеймо – а надпись рядом тоже
не просматривалась, однако… Смолин взял у него вилку, повернул зубцами к себе.
Положительно, то, что казалось неким кругляшком с несколькими выступами,
напоминало…
– Тут много чего найдется, – сказал хозяин. –
Пользуйтесь моей добротой, берите все оптом за десятку. Все так и копилось с
тех пор, как дедушка в двадцать втором эту квартиру получил, когда дом на
квартиры как раз и поделили, а купца Корнеева, как мироеда и сатрапа
самодержавия… Ну, дели куда-то, я не выяснял, это вам с отцом потолковать бы,
он все знал и помнил, там целых четыре его книжки стоят… Их тоже забирайте.
– Нужно осмотреть, – произнес Смолин коронную
фразу толкового антиквара.
– Да ради бога! Хоть сейчас и смотрите… – он
состроил то ли хитрую, то ли беспомощную гримасу. – Вот только… Не
пожалуете ли авансик, пока будете изучать, так сказать, творческое наследие?
Необходимо, вульгарно выражаясь, догнаться, у нас вчера было маленькое
торжество, ну и…
Ага, подумал Смолин. Первый понедельник на этой неделе, как
тут не отметить? Ну что же, именно такое развитие событий, откровенно-то
говоря, ему и нравилось. Это у приличного человека стыдновато чуточку забирать
раритет за бесценок, а касаемо такого вот сокровища – никаких угрызений совести…
Он достал бумажник, прикинув мысленно, каковы в этом
медвежьем углу могут быть цены на дешевое спиртное, вытащил полтинник. Подумал
и добавил еще один. Предупредил доброжелательно, со знанием дела:
– Виктор Никанорович, я вас очень прошу: не нужно технарика,
ладно? Нам с вами еще серьезные деловые переговоры вести…
– Понял, будьте благонадежны! – хозяин выхватил у
него сотню, – Технарик я и сам не особенно уважаю, его без вреда для
организма может потреблять исключительно люмпен-пролетарский элемент, а
интеллигентному человеку достаточно вина и фруктов… Вы посидите, осмотритесь, я
мигом. Тут, на углу, ларек…
Смолин по простоте душевной решил, что хозяин сейчас начнет
обуваться, искать рубашку – но дражайший Виктор Никанорович, не заморачиваясь
такими пустяками, выскочил в прихожую, как был – босиком и в майке. Хлопнула
входная дверь, и Смолин остался один.
Кухонька все еще выглядела достаточно опрятно – видимо,
неутешный наследник поселился здесь совсем недавно и не успел все вокруг
испаскудить. Хотя пустых бутылок и грязных кастрюль хватало. Смолин заглянул в
крохотный совмещенный санузел, непропорционально высокий, как все помещения
здесь. Там, как он и рассчитывал, отыскался ополовиненный тюбик зубной пасты –
конечно же, оставшийся от покойника, наследничек не походил на человека,
способного себя утруждать чисткой зубов…
