Инга тоже застыла, но о ней-то сейчас следовало беспокоиться
менее всего – жива-здорова, и ладно… В комнате висел тухлый запах пороховой
гари.
– И пусть мне только который за оружие
схватится… – сказал Смолин бешеным шепотом. – Замерли все! Ну что,
Леший, чьи яйца у кого в кулаке?
Какое-то время стояла тягостная тишина, только в углу
шевелился и постанывал сквозь зубы весьма чувствительно ушибленный Маича
Петрович. Его карабин, как Смолин отметил с радостью, находился достаточно
далеко от хозяина, чтобы не опасаться неожиданностей.
– Как говорится, крести козыри, – процедил Леший,
не шевелясь. – Ребятки, не дергайтесь, Вася в таком состоянии дырок
наделает махом, вон, у него от бешенства уши узелком завязало… Ва-сь, а Вась…
– Ну? – напряженно откликнулся Смолин, держа их
всех в поле зрения и сторожа каждое движение.
– А на улке-то моих еще трое… Неужели справишься?
Смолин обратился в слух – но снаружи не долетало ни звука,
что прибавляло уверенности.
– Может, – сказал он, – а может, ты мне лапшу
на уши вешаешь. Будь их там хоть целый взвод, тебя-то кто от пули спасет?
– Мочить хочешь? – спросил Леший чересчур уж бесстрастно. –
А сможешь?
– Попробую, если что, – отрезал Смолин.
Не меняя положения ружья, наведенного на застывших у стола,
он передвинулся влево и босой пяткой врезал по кадыку Петеньке, отчего тот
мгновенно рухнул на подломившихся руках, мыча и пытаясь заглотнуть воздуха, но
на сей раз по-настоящему, а не притворяясь, как Смолин только что. Не отводя
дула и взгляда от сидящих, Смолин присел на корточки, протянул левую руку и
вмиг завладел Петенькиным наганом. Девать его оказалось совершенно некуда, он ведь
стоял в одних трусах – и Смолин, секунду подумав, бросил его на постель рядом с
Ингой. Сам предпочел остаться при ружье – если что, сноп картечи на столь
близком расстоянии гораздо эффективнее, нежели револьверная пуля…
Вернувшись на прежнее место, Смолин вытянул босую ногу,
зацепил ремень карабина и подтянул его к себе.
– Консенсус будем искать? – как ни в чем не бывало
спросил Леший. – Не торчать же вот как…
– Влепить тебе в лоб – и весь консенсус…
– Вася, снаружи мои… Хрен уйдете.
– Ну, предположим, снаружи не «твои», а
«один-единственный твой»… – послышался из соседней комнаты голос Лихобаба,
а секундой спустя он и сам возник на пороге, держа карабин наизготовку: – И тот
сейчас лежит под стеночкой, упакованный, как младенчик, и хлебало поганое
заткнуто, чем под руку подвернулось…
– С-сука, – с неподдельной экспрессией выдохнул
Леший.
Неуловимым движением Лихобаб врезал ему по спине кованым
затыльником карабина – не столь уж и убойно, впрочем, но достаточно крепко,
чтобы Леший непроизвольно охнул.
– В моем присутствии матом не выражаться, – сказал
Лихобаб. – Вообще, сидеть тихо… Вася, все в порядке?
– Да нормально, – вяло отозвался Смолин.
Он не чувствовал ни радости, ни триумфа – одну поганую,
муторную усталость да еще в затылке противно покалывало. Обошлось так обошлось,
чего там…
Посмотрел себе под ноги и злорадно ухмыльнулся. Вся правая
сторона физиономии Маичи Петровича была уже украшена страшненькой опухолью с
кровоточащей длинной царапиной: прикладом по харе – это вам не женской ладошкой
по щечке… Вольный сын тайги смотрел печально и уныло, с азиатским фатализмом
ожидая удара ногой по роже или еще чего-нибудь неинтеллигентного.
– Веточки, говоришь? – спросил его Смолин
ласково. – Ножички, говоришь?
Маича Петрович смолчал, но покрылся обильным потом.
Брезгливо сплюнув, Смолин отвернулся. Присмотрелся к Инге, определяя, не нужен
ли срочный сеанс психотерапии. Кажется, нет – она тихонько всхлипывала,
уткнувшись в подушку, но это не походило ни на истерику, ни на серьезный
нервный срыв, так что с утешениями можно было и погодить… Он отставил ружье в
проем меж двумя окнами и принялся натягивать брюки – только сейчас
почувствовался утренний холодок.
Лихобаб тем временем, сделав неуловимое движение, оказался
рядом с верзилой Пашенькой, зайдя со спины, вмиг избавил того от заткнутого за
пояс Т Т, каковой, пренебрежительно покривив губы, бросил через всю комнату на
постель, где уже валялся Петенькин наган. Распорядился холодно:
– Вы, отроки! А ну-ка, живенько присели на пол рядом с
тем вон симпатичным дядькой, у которого рожа опухши…
Те повиновались. Зайдя за спину теперь уже Лешему, так и
сидевшему в незыблемой позе возглавлявшего какой-нибудь партейный форум старых
времен первого секретаря обкома, в три секунды охлопал по карманам, по всему
телу.
– Да нет у меня ничего, – мрачно сообщил
Леший. – Годочки не те – с дурой под полой бегать…
– Вижу, – сказал Лихобаб. – Итак, диспозиция
следующая… Вы там, в уголке, несвятая троица… Сидеть смирненько и не рыпаться.
Ушибленному позволяется стонать и скулить, но благолепно, тихонечко, без
подвываний…
– Не дождешься, – пробормотал Маича Петрович.
– Ну и ладушки… Начнем саммит? – он мельком глянул
через плечо Смолина: – Девушка, я вижу, в норме, пусть поплачет чуток, это
полезно…
Он, не глядя, ловко придвинул ногой стул и сел на него в
паре метров от Лешего, по другую сторону стола. Положил карабин поперек колен,
вроде бы небрежно придерживая его только кончиками пальцев правой руки – но
видно было, что расслабленность эта мнимая.
«Ловок, черт», – уважительно подумал Смолин тоже
присаживаясь поодаль от стола.
– Ты хоть и Леший, но лесовик из тебя, прости,
хреновый, – сказал Лихобаб спокойно. – Маича еще куда ни шло, с ним в
случае чего пришлось бы повозиться, а вы, остальные, по тайге так, в жирных
кавычках, «крались», что я вас засек быстренько, еще и не отъехав от деревни
толком. Ну, привязал коня с псиной, вернулся послушать, о чем вы с моими
гостями толковать собрались… Интересно. Леший, я тебя предупреждал?
– Ни хрена подобного, – мрачно сказал
Леший. – Ты мне говорил: мол, не шатайся поблизости… А предупреждать не
предупреждал, чего не было, того не было.
– А не один ли черт?
– Не скажи, – с той же мрачной серьезностью
ответил Леший. – Одно дело – говорить, то есть сотрясать воздух
разнообразным пустыми словесами, совсем другое – предупреждать внятно и по всем
правилам…
– Понятно, – усмехнулся Лихобаб. – Тонкостями
пытаешься прикрыться? Жить охота?
– А кому неохота?
– До чего вы мне надоели… – сказал Лихобаб,
морщась и поматывая головой. – Ну как тебе, обормоту, объяснить, что не
ищу я никакого энкаведешного золота?
– Ну? – осклабился Леший. – То-то и Вася,
нарядившись привидением, к бабке ходил, то-то ты по тайге рыщешь, как жаждущий
случки топтыгин… Нечего тут искать, кроме…
