– А голос по-прежнему печальный?
– Ну да, – сказал Смолин невесело, – столько
воды утекло… Шестьдесят с лишним лет, жизнь целая… Не говоря уж о том, что с
золотом черт-те что могло за эти годы произойти… Давай спать, а? Нам завтра
лучше бы двинуться ни свет ни заря…
Глава 6
Доморощенный вестерн
Сначала Смолин, еще в пелене тающего сна, ощутил чужое
присутствие – и сон отлетел окончательно, однако чужак обозначился вовсе уж
материально: что-то холодное, твердое и вроде бы довольно длинное давило на
глотку лежавшего на спине Смолина. Он дернулся было, почувствовал нешуточное
удушье – и осторожности ради замер.
– Тихо-тихо, – раздался у него над головой
спокойный, с легкой насмешечкой голос, – лежи спокойно, а то удавишься. А
это совершенно ни к чему…
Теперь Смолин проснулся окончательно, мог осознать
происходящее во всех деталях и подробностях. Незнакомец, стоящий в изголовье,
легонько придавил ему горло предметом, больше всего напоминавшим, по ощущениям,
ружейный ствол. В комнате было уже не по-ночному темно, но и не по-утреннему
светло – та зыбкая пора перехода от ночи к утру, которую именуют кто часом
быка, кто часом волка (не путать с термином «час волка», используемым
алкашами!).
Рядом зашевелилась Инга, сонно вскрикнула, сообразив, что
происходит что-то не то. И тут же, судя по хрипу, ее точно так же придушили
слегка. Скосив глаза, Смолин кое-как разглядел в полумраке, что склонившаяся
над девушкой темная фигура попросту сграбастала ее ручищей за глотку. Фигура
была здоровенная, внушительная, способная одной рукой обездвижить кого-нибудь и
покрепче Инги.
– Ну тихо, тихо, – продолжал тот же спокойный, с
ленцой и насмешечкой голос, – лежите спокойно, дамы и господа. Никто вас
обижать не собирается, ежели найдем консенсус… Честно.
Не барахтаясь, лежа спокойно Смолин пустил в ход
единственный ему сейчас доступный в таком положении исследовательский метод –
обоняние. Проще говоря, усиленно принюхивался. От двух фигур в изголовье
легонько припахивало потом – не застарелым бомжевским, а свежим, как и
следовало ожидать от людей, то ли отмахавших пешком изрядный кусок, то ли
поработавших в жаркую пору. Припахивало еще табаком и чем-то, подсознательно
связанным с ружейным маслом и прочими жидкостями по уходу за оружием. А вот
спиртным решительно не пахло, ни намека. Вооруженные люди, довольно опрятные,
трезвехонькие, несуетливые… В таежной глуши это может оказаться еще поопаснее,
нежели упившиеся какой-нибудь дрянью бродяги…
Неподалеку что-то чиркнуло, фыркнуло – и на столе засветила
умело разожженная керосиновая лампа. Стало довольно светло – по сравнению с
предшествовавшим полумраком. Выворачивая голову, Смолин попытался разглядеть
физиономию своего пленителя, но против света ничего рассмотреть не удалось.
Судя по звукам, вторгшихся было больше двух – кто-то разжег
лампу, еще кто-то расхаживал по комнате, чем-то постукивая, перекладывая –
определенно без зазрения совести ворошил нехитрые смолинские пожитки. Ага!
Появилась еще одна фигура, столь же основательная – человек, нагнувшись,
пошарил под обеими подушками, залез под покрывало (не нашлось у отшельника
свежего постельного белья, и Смолин с Ингой при минимуме одежды так и улеглись
спать поверх обширного цветастого покрывала). Извлек, паскуда, наплечную кобуру
с наганом (при виде которой державший Смолина уважительно причмокнул),
отодвинулся.
– Нету больше ничего, – сказал он этаким
хозяйственным тоном.
Ружейный ствол отодвинулся от шеи Смолина.
– Ну вот что, – сказал его хозяин, – я сейчас
пожитки ваши поизучаю, а вы, оба-двое, я вас душевно прошу, полежите пока, как
голубки. И душевно вас прошу, не дергайтесь, иначе обидеть придется… Лады? Ну,
я кого спрашиваю, путешествующий товарищ? Поняли нехитрый расклад?
– Понял, – сказал Смолин.
– А вы, красавица?
– Да, – испуганно пискнула Инга.
– Вот и ладненько. Культурные люди…
Он отошел к столу. Скрипнул расшатанный стул. Послышался
невнятный шепот. К постели вновь подошла здоровенная фигура, в лапе у которой
Смолин без труда разглядел пистолет ТТ – каковой верзила небрежно держал, если
можно так сказать, за середину, словно безобидный бытовой предмет наподобие
скалки или бутылки. Сунув пистолет за пояс джинсов (на нем были джинсы и
рубашка), наклонился над постелью и еще раз пошарил под подушками, под
покрывалом, охлопал покрывало ладонями, лишний раз проверяя на предмет наличия
посторонних предметов.
При этом рукоять тэтэшки соблазнительно и долго маячила
буквально перед самым носом Смолина, в пределах досягаемости. Будь он
каким-нибудь спецназовцем или иным суперменом, натренированным державой, ничего
бы не стоило выхватить у обормота пушку, свалить его с ног и начать веселье.
Собственно, и простой, битый жизнью мужик вроде Смолина, мог бы это без труда
проделать – но очень уж рискованно затевать такие игры, не будучи именно что
спецназовцем. Их как минимум четверо, неизвестно, какое еще у них оружие, как они
по горнице рассредоточились, что умеют, на что способны. Нет, рано пока что
дергаться, следует выжидать подходящего момента, когда имеет смысл поискать
шанс и обычному хваткому человеку…
Ничего, разумеется, больше не отыскав, верзила отошел. Лампа
разгорелась ярко, и Смолин прекрасно видел теперь непрошеных гостей. Двое
оказались довольно молодыми, не старше тридцати – чем-то неуловимо похожие друг
на друга ребятки, вида ничуть не пропитого, можно бы сказать, спортивного, один
красовался с ТТ за поясом, второй поигрывал наганом (достаточно старым, давно
лишившимся воронения, наверняка настоящим). У стеночки, положив на колени
карабин, восседал пожилой невысокий азиат – рожа в глубоких морщинах, глазки
узенькие. Это, конечно, мог оказаться и китаец, и казах, и вовсе уж
экзотический таиландец – но, учитывая реалии Шантарской губернии, логичнее и
проще было предположить, что это попросту эвенк, каковых на севере губернии
обитает немало. Смолину он крайне не понравился – как противник. Эвенкийский
человек сидел неподвижно, словно статуя, руки лежали на карабине вроде бы
расслабленно, но как-то сразу чувствовалось, что этот субъект способен вмиг
шарахнуть из этого именно мнимо-расслабленного положения метко и убойно.
Чингачгук, мать его об колоду…
Но это все, вскорости подумал Смолин, были пешечки. Главный,
никаких сомнений, помещался за столом, проглядывая документы из смолинского
бумажника. Примерно смолинского возраста, широкоплечий, длинное тяжелое лицо,
обветренное, в морщинах, с мешками под глазами, но опять-таки лишенное всякого
следа алкогольных излишеств и безалаберной жизни. Жизненным опытом, нутром
Смолин чуял пахана – опасного, умного, хитрого… которого, начнись что,
следовало валить в первую очередь – это будет все равно что лишить армию
фельдмаршала…
Так… У стола стоит еще один карабин, а вот смолинского – то
есть хозяйского – «Бекаса» нигде не видно, следовательно, он находится на
прежнем месте, с пятью патронами в магазине, шестым в стволе, на предохранитель
поставленный. Что дает некоторые шансы, если улучить время и грамотно
воспользоваться, учтем-с…
