– Что?
– А эта бешеная бабка к нам ночью не припрется с
топором? Коли уж у нее извилины узлом завязаны…
– Вряд ли, – подумав, сказал Смолин. –
Лихобаб бы предупредил обязательно, будь у нее такие привычки. Она в глухой
обороне, похоже, не предпринимает диверсионных вылазок…
Инга, придвинувшись поближе, спросила возбужденным шепотом:
– А что, если она что-то такое знает? Если ей
восемьдесят, она в те времена была, конечно, не совсем взрослой, но в возрасте
вполне сознательном…
– Поздравляю, – сказал Смолин, – начинаешь
проникаться азами нашего веселого бизнеса. Вот именно. У меня такая мысль
мелькнула давно – что твои догадки ничуть не обесценивает. Ей восемьдесят,
значит, в те времена было лет шестнадцать… для тех времен, для деревни это
вполне взрослый возраст. А если учесть, что деревня в те времена была сплошь
староверская… Что тем, кто оформил караван, просто необходимо было иметь здесь
сообщников… Знаешь, интересные выводы напрашиваются. С чего-то ж ее повернуло
именно на энкаведешниках и золоте? Напугали в свое время? Ну да, не спорю,
ребятки в синих фуражках наверняка дипломатией и изяществом манер не
отличались. И все равно, неужели это ее самое тяжкое воспоминание в долгой
жизни, большая часть которой пришлась на времена совершенно неласковые? А
вообще…
– Что?
– Крутятся в голове какие-то смутные идеи, –
сказал Смолин. – Но не даются пока. Ладно, пора бы и проверить, как там
обстоит с внешним миром. А то мы здесь последними узнаем, если мировая война
начнется…
Он достал телефон, проверил звонки и почту. Шварц ему звонил
дважды во второй половине дня, четырежды – ближе к вечеру и, наконец, час назад
прислал сообщение, запрашивая, куда, к такой-то матери, шеф подевался? Примерно
та же картина наблюдалась и касаемо Фельдмаршала. Кот Ученый ограничился
сообщением, что свободен, и больше не доставал. Все было в норме: ребятки, не
получая от него сигналов о помощи либо отчетов о происходящем, решили не пороть
горячку и не бомбардировать беспрестанно требованиями отозваться. Всё
правильно: существовала в таких вот поездочках теоретическая возможность, что
родной и любимый шеф сейчас вынужден, сидя перед индивидом в погонах,
оправдываться и растолковывать, что на самом-то деле он ничего такого не имел в
виду и его неправильно поняли…
Он подумал и набрал номер Шварца. Шварц откликнулся уже
после двух гудков.
– Как дела, шеф? – спросил он с несомненной
тревогой. – Что-то ты запропал, как в Бермудском треугольнике…
– Была такая вероятность, – сказал Смолин. –
Типчик наш… ты меня понял?.. хотел срубить дурных денег на фуфле. И начались
непонятки…
– Ты где сейчас?
– В совершенно спокойном, надежном и безопасном
месте, – сказал Смолин. – Практически на курорте, можно и так
выразиться.
– Точно?
– Абсолютно, – сказал Смолин. – Вот что.
Завтра рано утречком бери Фельдмаршала, садитесь в тачку и дуйте в Куруман.
– А нафига?
– Тьфу ты, – Смолин досадливо сморщился, –
неужели не въехал? Завтра, максимум к обеду, мы там будем. Без машины, пешком
пришлось потопать… Потом все объясню.
– Шеф, у тебя, точно, все путем?
– Совершенно, – сказал Смолин. – Завтра
встретимся в Курумане. Только поглядывайте там… и всё, что легальненько… Усек?
– Ага.
– Ну, тогда до завтра, до связи. Расскажи там нашим,
что к чему…
Он нажал «отбой», повернулся к Инге. Последовав его примеру,
она мирно беседовала, сразу удалось сообразить, с мамой – преспокойно втюхивая
ей, что все в порядке, что она давным-давно вернулась из Предивинска, просто
раньше не было случая позвонить и сейчас беспокоиться о ней нет никаких
поводов. Завтра утром позвонит. Разговор протекал спокойно, поскольку (Смолин
уже бывал свидетелем) мама, надо полагать, с дочкиными ночными отсутствиями
смирилась…
И тут до него дошло. Точнее, его пробило. Если еще точнее,
он наконец сложил в уме несколько нюансов, деталей и частностей. И то, что
получилось… То, что получилось, господа мои, могло и успехом закончиться! Если
только здесь и в самом деле есть потаенные обстоятельства…
Он вскочил.
– Что случилось? – встрепенулась Инга.
– У тебя пудра есть? – спросил Смолин, улыбаясь во
весь рот.
– Ну да…
– Отлично. Сейчас понадобится…
Не тратя времени, он кинулся в сени, где оставил сумку.
Минутным делом было, проковыряв в гимнастерке дырочки с помощью острого шильца
из перочинного ножа, привинтить Красную Звезду и знак почетного чекиста – как и
положено, с правой стороны. Совсем просто было прицепить медаль – как положено,
слева. Торопливо сбросив одежду, он нырнул в гимнастерку, натянул галифе,
сапоги. Сапоги оказались великоваты, но лишь самую чуточку – сойдет, не на
парад же в них шлепать… Ремня, соответствовавшего бы форме, в наличии не
имелось, но так даже лучше получится, эффектнее… Ремни-то у покойничков
старательно, хозяйственно поснимали…
В первый миг Инга даже шарахнулась – когда он вышел на
середину залитого лунным светом двора.
– Это я, – Смолин ухмыльнулся. – Ну, давай
пудру…
Он вытряхнул себе на ладонь из плоской пластмассовой
коробочки все содержимое, пробормотав: «Я тебе в Курумане новую куплю…»,
зажмурился и стал натирать физиономию пахучим порошком. Израсходовав весь,
открыл глаза и спросил:
– У меня рожа, надеюсь, белая стала?
– Ну да… – растерянно ответила Инга.
– Вот и прекрасно, – сказал Смолин. – Я
пошел…
– Куда?
– К бабке Нюре, естественно, – сказал
Смолин. – Если в живых она без всяких церемоний вилами кидается, то к
привидениям отнесется гораздо более уважительно. Коли уж человек верующий, то
он обязан верить и в привидения… Как христианину и положено.
– Что за шутки?
– Это не шутки, – сказал Смолин серьезно. – Я
с ней поговорю по душам. В качестве одного из тех, кто лежит там. И посмотрим,
что получится.
– А если ее инфаркт хватит?
– Да брось, – сказал Смолин. – Таких вот
бабулечек, метающих вилы на манер Чингачгука, так просто не возьмешь. Точно
тебе говорю. Старые люди, старая школа…
– Нехорошо как-то…
– Ну да? – жестко усмехнулся Смолин. – А
мочить без зазрения совести ради оружия и патронов аж десять человек, про
которых дети-внуки до сих пор ничего не знают? Это хорошо, гуманно и
благолепно? В общем, я пошел…
Инга вскочила:
– Только чур, я с тобой! Я тут одна не останусь, на
другом конце деревни…
– Ну ладно, – сказал Смолин, секунду
подумав, – только, когда будем возле дома, в тени где-нибудь ховайся…
Бабка, конечно шизанутая, но она прекрасно знает, что женщин с караваном не
было. Испортим тогда все…
