— Нет, не пойдет, — сказал Смолин. — Не
вполне реалистично будет смотреться…
— А что — реалистично?
Смолин встал, выключил телевизор и сказал светским тоном:
— Вот это мы сейчас и обсудим. Коли уж наши моральные
принципы оказались столь схожими…
…В какой-то момент Смолин пожалел, что не верил в Бога
всерьез. Он, конечно, что-то такое допускал, как говорится, скорее «да», чем «нет»,
но всерьез все же верующим никак не мог себя назвать. Жаль. Можно было бы
молиться: помоги, Господи, не дай сорваться задуманному, то, что мы затеяли,
конечно, выглядит очень даже неблагородно, но у меня нет другой возможности
остановить этого скота, который нагрешил не в пример более гадостно… Примерно
так.
Он сидел во дворе собственного дома (той городской
многоэтажки, где все еще оставалась его квартира, да и прописка заодно), смолил
очередную сигарету и старался не думать о возможных случайностях, рубивших на
корню и гораздо более сложные предприятия.
Главное оружие антиквара — мозги. Большую часть проблем,
перед тобой встающих, кулаком и уж тем более пистолетом ничего не решишь:
грубо, неизящно, совершенно ни к чему, мы никак не сицилийские доны, а
представители мирной и где-то даже культурной профессии. Те, кто пытается
хвататься за подручные предметы, как раз и проигрывают сплошь и рядом…
Он ждал, потому что ничего другого не оставалось делать,
события пошли своим чередом, и от него теперь ничегошеньки не зависело. Ждал,
напряженно вслушиваясь, то поглядывая на черную «Камри», несколько минут назад
доставившую к подъезду прифранченного господина Анжерова в компании с Яной, то
переводя взгляд на окна третьего этажа, где по одной створке окон из-за жары
было распахнуто настежь. Напряжение было дикое, Смолин не представлял, что
именно способно нарушить тщательно разработанный план, но мало ли что…
Когда из того самого окна на третьем этаже донесся истошный,
пронзительный, отчаянный девичий визг — ну словно режут кого! — Смолин
испытал невероятное облегчение. Даже в пот бросило…
Он так и сидел в машине — а зачем ему, собственно, было
выскакивать? События разворачивались самым активным образом: девичьи визги и
вопли в квартире не утихали, так что бабульки, всегда имевшиеся в наличии на
синей лавочке, вытянули шеи и насторожили уши, по скудости информации
воздерживаясь пока что от комментариев… что-то грохнуло, словно некую мебель
своротили… визги не утихали… еще какой-то громкий стук, из квартиры явственно
донеслись мужские маты-перематы, а вот девичьи вопли наконец стихли…
Смолин схватил телефон с «торпеды», нажал клавишу и, едва
дождавшись соединения, выдохнул:
— Валяй, началось!
После чего вылез из машины, вразвалочку подошел к бабкам и,
тоже уставясь наверх, вслух предположил:
— Драка, что ли?
Бабки покосились на него со всем доверием, как на своего: за
те шесть лет, что он тут прожил, у дворовых обитательниц на его счет сложилось
самое благоприятное мнение: солидный мужчина, то ли научный работник, то ли
какой бизнесмен, пьяным не замечен, всегда вежлив…
— Не похоже, Василий Яковлевич, — отозвалась
одна. — Семья такая приличная, никогда у них драк не случалось…
Вторая — она-то как раз и была главная дворовая сплетница —
доложила, азартно поблескивая хитрыми глазками:
— Да их и дома нет, это дочка сейчас вернулась, с
мужчиной каким-то…
— На этой вот машине подъехали…
— Вертихвостка…
— А может, что другое? Мужчина видный, приличный,
где-то я его определенно видела…
Наверху все еще доносились нечленораздельные выкрики, шум
борьбы, что-то определенно стеклянное разбилось со страшным звоном. Пока бабки
лихорадочно впитывали всю доступную им информацию, Смолин потихонечку
ретировался к машине: незачем ему было отсвечивать на месте происшествия. Пусть
даже его присутствие здесь стопроцентно мотивировано — да он тут шесть лет
живет! — отсвечивать не стоит…
Милиция объявилась даже быстрее, чем он прикидывал: во двор
влетел белый жигуль с мигалкой и соответствующими надписями, водитель остался
за рулем, а двое габаритных парней в сером, мельком глянув на распахнутые окна,
за которыми продолжалась шумная катавасия, кинулись в подъезд, грохоча берцами,
придерживая «демократизаторы» на боку. Кроме бабок, у подъезда собралось уже
как минимум человек пять жильцов, на балконах замаячили зеваки — события
раскручивались в нужном направлении…
Смолин улыбнулся. Он не видел своего отражения в зеркальце,
но подозревал, что его улыбочка скорее уж напоминает оскал — а чего же вы
хотели, господа хорошие, в такой-то ситуации?
Из квартиры слышались начальственные покрикиванья стражей
порядка, возбужденные мужские голоса, сразу несколько, вновь вскрикнула Яна.
Смолин блаженно расслабился, откинувшись на прохладную спинку сиденья.
И теперь от него ничего уже не зависело — на сей раз оттого,
что все задуманное самым блестящим образом претворилось в жизнь. Что,
собственно, только что произошло на наших глазах, господа присяжные заседатели?
Господин Анжеров, набившись в гости к очаровательной юной девице, с которой
пару дней назад познакомился, оказался невоздержанным настолько, что самым
недвусмысленным образом начал творить то, что на сухом языке милицейских
протоколов давным-давно именуется «попыткой изнасилования». Как ни кричала, как
ни отбивалась высоконравственная девица (так она сейчас, несомненно, повествует
служителям закона и порядка), злодей, насильник, распаленный и похотливый,
продолжал свое гнусное дело. Зная Янку, Смолин не сомневался, что и платьишко у
нее сейчас порвано самым плачевным образом, и исцарапать она подонка успела, и
рыдает сей час натуральнейшими слезами с виноградину размером — милая,
скромная, домашняя девочка из интеллигентнейшей семьи,
студентка-умница-красавица…
Как опять-таки выражается в таких случаях своим суконным
языком дамочка с погонялом Фемида, преступный замысел не был доведен до конца
исключительно по не зависящим от преступника обстоятельствам: проходившие в
этот момент по лестнице два молодых человека, услышав отчаянные девичьи крики о
помощи, заняли ярко выраженную гражданскую позицию — не мешкая, вышибли хлипкую
дверь, ворвались в квартиру и успели помешать гнусному насилию. О чем они
сейчас наверняка и повествуют милиционерам. Очень приличные молодые люди, ни в
чем предосудительном не замечены, оба с высшим образованием, один программист,
второй инженер… оба, кстати, много лет посещают «Рапиру», но последнее
обстоятельство, слава богу, Фемиду совершенно не интересует…
В квартире стало значительно тише — наверняка согласно
заведенному ритуалу пришла пора составлять протокол. Ну да, в окне показался
один из милиционеров, с неудовольствием окинул взглядом увеличившуюся примерно
вчетверо толпу зевак возле подъезда и энергично захлопнул створку. Точно, пошла
писать губерния…
