— Ну, что приуныли? — наигранно бодрым тоном
воскликнул Смолин. — Господа миллионеры? Орлами глядеть надо, соколами…
— Действительно, — сказал, улыбаясь уже
по-настоящему блаженно, Фельдмаршал. — Тачку поменяю наконец, Натахе
норковую куплю, и все такое…
— Слетаю в Питер и возьму ту коллекцию… — в тон
ему подхватил Кот Ученый.
— Романтический вы народ, — хмыкнул Шварц. —
Я вот парнишка прозаический. Закажу, чтобы мне отлили килограммовый золотой
шарик, и в кармане буду таскать.
— А зачем?
— А просто так, — сказал Шварц, ухмыляясь. —
Чтоб был. Золотой и килограммовый.
— Так это и есть романтика?
— Не, ни хрена, — серьезно сказал Шварц. —
Это не романтика, это чистые понты… А вообще, ребята… Жить — хорошо, а хорошо
жить — еще лучше. И клад достали, и менты притихли, и тучек на горизонте нету…
Вот теперь они, все трое, сидели по-настоящему
умиротворенные, радостные и веселые. В отличие от Смолина. Который им до сих
пор ни словечком не обмолвился о том, что стоит за милицейской возней и прочими
неприятностями. Они видели кусочки-обрывочки, а всей интриги и не усматривали
пока.
Вот и слава богу. Смолин вовсе не собирался затягивать свою
верную команду в задуманные разборки, то бишь ответную атаку. Он прекрасно мог
справиться и без них, один на льдине. Это для него Шевалье был другом, а они о
старом мастере слышали лишь мельком. Это его пытались прогнуть, а их никто и не
трогал. К чему тогда их впутывать? Пусть себе живут спокойно, без лишних хлопот
и сложностей, незачем их грузить своими проблемами. Вот именно, своими. Пока он
в состоянии справиться с очередной напастью без них — это чисто его проблема.
Они бы, конечно, с превеликой охотой кинулись сподвижничать и помогать, но,
согласно смолинской жизненной философии, помощи надо просить, когда вовсе уж
невмоготу, и точно знаешь, что в одиночку ты не выплывешь. А выплыть у него
были все шансы. Пусть себе пребывают в неведении — для их же пользы. В магазине
они на зарплате не состоят, никто их не допрашивает, не берет в расчет — вот и
прекрасно, целее будут…
…А поскольку жизнь наша путаная состоит не только из
приятных приобретений, но и прескверных утрат, через три с лишним часа Смолин,
сгорбившись, печальный, как Иов, сидел на краешке стула в обшарпанной
комнатушке ГОМ-3, ближайшего к месту происшествия милицейского учреждения, и,
вперившись в пол скорбным взглядом, уныло говорил:
— Кто ж мог подумать… На десять минут в магазин зашел…
Милицейский капитан его не поторапливал (работы у него
сегодня явно немного), но и настоящего, живого сочувствия в его взоре не
усматривалось. Глупо дожидаться живого сочувствия от милиционеров и врачей,
навидавшихся всего на свете — так, чисто дежурное, мимолетное соболезнование…
— Хорошо еще, из документов только паспорт там
был, — сказал Смолин, по-прежнему не поднимая глаз. — Бумажник и
автодокументы в кармане ношу, а сегодня паспорт взять понадобилось…
— Ну, паспорт и подкинуть могут, — сказал капитан
с тем самым дежурным сочувствием. — Ну, не подкинуть, а… Вполне может
случиться, что позвонит вам какая-нибудь бабуся и скажет, что нашла ваш паспорт
у мусорного бачка, так что вернет за смешные копейки… Могла и в самом деле
найти, а могла и получить от кого-то…
— За ногу бы такую бабусю подвесить где-нибудь на суку… —
зло сказал Смолин.
Капитан пожал плечами:
— Оно бы неплохо, но уличить практически нереально…
Нашла, — и нашла, так уж ей свезло… Ну, давайте писать бумаги, как
полагается… Значит, в ваше отсутствие неизвестный — или неизвестные — вскрыл
дверцу машины и похитил барсетку, где находился паспорт… И деньги, наверняка?
— Да нет, я ж говорю, бумажник ношу в кармане, и все
деньги, соответственно, там и остались, — протянул Смолин. — Паспорт
— ерунда, его, в принципе, восстановить нетрудно… Беда как раз в том, что там
еще портсигар был…
Он поднял голову. Капитан смотрел недоумевающе, даже вроде
бы собирался плечами пожать, но в последний момент передумал:
— Подумаешь, портсигар…
— Кому как, — сказал Смолин, глядя на
представителя власти со скорбью вселенской. — Цена этому портсигарчику
примерно тысяч двести пятьдесят, рублями, конечно…
— Шутите?
— Какие шутки? — горестно сказал Смолин. —
Портсигар старинный, дореволюционный, антикварный… я ведь антиквар, знаете ли.
Вот и вез покупателю показать…
— Что, серьезно?
— Серьезнее некуда, — уныло кивнул Смолин.
Вот теперь капитан смотрел на него без всякого равнодушия,
наоборот, обуреваем был нешуточными эмоциями… Отрицательными, главным образом,
тут и гадать нечего. Кража барсетки из машины сама по себе сплошь и рядом —
верный висяк, глухарь, нераскрытка. Ну, а если к этому добавляется еще, что в
числе похищенного был антикварный предметик ценой в четверть миллиона рублев…
Во взгляде капитана явственно читалось: «И надо ж было тебе, раззяве, именно на
моей земле такие цацки без присмотра оставлять…»
— Я понимаю: лопухнулся… — убитым голосом сказал
Смолин. — Но что ж делать теперь… Я вам его опишу подробнейшим образом,
может, вы по своим каналам что-то и нароете… Они ж, гады, наверняка цену вещи
не знают, толкнут за пару штук какому-нибудь барыге…
Капитан, судя по его лицу, пережил первый шок и смирился с
неизбежным, с тем, что этот самый терпила на нем отныне висит…
— Посмотрим, — сказал он казенным тоном. —
Поработаем… А что в нем такого, в этом портсигаре? Что он стоит дикие деньги?
— Понимаете, до революции была такая мода… —
сказал Смолин. — Присобачивать на портсигары кучу накладок, золотых и
серебряных — фигурки всевозможные, гербы, эмблемы, вообще, что угодно. Чем
больше таких накладок, тем дороже портсигар — в особенности если они
нетронутые. У меня был как раз ненарушенный. Размер примерно вот такой… —
он очертил пальцем на столе прямоугольник.
— То есть примерно восемь сантиметров на шесть? —
уже совершенно профессиональным тоном спросил капитан, взявшись за авторучку.
— Примерно, — кивнул Смолин. — Причем
символика там была исключительно военная — а в таких случаях вещь гораздо
дороже гражданской. Судя по всему, он принадлежал офицеру, закончившему…
впрочем, вам это наверняка неинтересно, вам детали нужны?
— Вот именно.
— Можно листок? — Смолин вынул свою
авторучку. — Это у нас портсигар… Здесь, в левом верхнем углу —
выполненная из серебра и золота эмблема Виленской школы прапорщиков. Вид у нее
следующий…
Глава 3
Гробокопатели и похотливцы
Смолин осторожно положил невесомый диск на столь же почти
невесомую пластиковую держалку, легонько нажал пальцем, и держалка уехала в
недра плоского серебристого видака. Прежде чем нажать кнопку, он повернулся к
Багрову и сказал:
