— Не суетись, — сказал Смолин. — Значит, они
тебя стращали, кололи и прессовали, пока ты не потек… Что ты им выложил, мурлин
мурло без бюста?
— Ну это…
Смолин жестко усмехнулся:
— Другими словами, все, что знал про всех? Ага? Предположим,
не так уж и много ты знал, однако за десять лет в бизнесе кое-чего да
нахватался, по зернышку…
Он в темпе попытался прикинуть, что этот индивидуум мог
слить: ну, в конце концов, ничего такого уж жуткого, так, мелочовка
недоказуемая, в нашем деле сплошь и рядом если не пойман за руку сразу, то
доказать уже ничего нельзя. Не смертельно. Подумаешь, еще пара бумажек в дела
оперативного учета — а оно у Смолина и так, надо полагать, с кирпич толщиной.
— Вову Багдасаряна тоже ты сдал? — сумрачно спросил
Смолин.
— Вот тут уж нет! Откуда бы я знал про его дела за
Уралом? Мы же с ним особо не контачим, ну, покупал я пару раз у него рыжики…
«Не врет, — великодушно констатировал Смолин. —
Багдасарян и в самом деле с этим шибздиком практически не водился. Кто-то
другой должен был Вову заложить, гораздо более информированный… Как в анекдоте:
и я знаю этого человека…»
— А ко мне, значит, особое внимание? — продолжал
он.
— Ну не сказал бы… Просто он спит и видит, как бы
кого-нибудь до суда довести…
— Летягин?
— А кто ж еще…
— Наполеоновские планы у человека… — хмыкнул
Смолин. — Досуда, дотуда… И у тебя, значит, вредная инструкция: как только
прослышишь нечто, дающее повод, докладывать со всем рвением?
— Ну…
— То есть — да? Чего шарахаешься? Бить не буду…
«Инструкция, значит, такая, — подумал Смолин, —
учтем. Хорошая инструкция, если подумать, полезная…»
— Ладно, — сказал он почти мирно. — Живи себе
дальше, дукат ты наш фирменный (Глыба, не сдержавшись, захохотал). Только… Ты
человек где-то даже интеллигентный, если вспомнить папу с мамой, биографию и
диплом. Книжки почитываешь. Следовательно, прекрасно должен помнить, что такое
агент-двойник. Да?
— Ну да…
Смолин подошел к нему вплотную, положил руку на плечо и
самую малость сдавил большим и указательным нужный мускул, отчего Маевский
сгорбился, издал болезненный писк.
— Не ори, — сказал Смолин, поморщившись. — Я
самую чуточку, для колорита… В общем так. Придется тебе, морда, вести
натуральнейшую жизнь агента-двойника. Скрупулезно выполняешь обязанности,
возложенные на тебя товарищем майором… но параллельно регулярно и без утаек
рассказываешь мне, что ты ему слил, и о чем вы вообще говорили. Только при
строжайшем выполнении этого условия все для тебя обойдется. Если будешь вилять,
и я узнаю — лучше б тебе и на свет не родиться.
— Дядя Вася, будь уверен…
— Смотри, — сказал Смолин. — Только не
вздумай ненароком своему менту признаться, что я тебя расколол. Меня за это
даже на рубль не оштрафуют — по какой статье, интересно? А вот тебе будет
только хуже. Летягин — кто угодно, только не дурак. И как только узнает, что мы
тебя раскололи, моментально поймет, что толку от тебя как от агента больше не
будет ни на копейку. И выкинет он тебя, как использованную резинку, и
останешься ты один на один с нами, а чем все это может кончиться, я тебе уже
подробно изложил, и повторяться не буду… Оно тебе надо?
— Да честное слово…
— Ты мне еще землю есть начни, — фыркнул
Смолин. — Не надо мне жутких клятв и честных пионерских. — Он
заглянул в глаза собеседника и сказал проникновенно: — Ты, главное, накрепко
себе вбей в голову: заложить меня, рассказать про сегодняшнее — себе дороже.
Обманывать меня — себе дороже. А так ты буде??ь жить относительно спокойно и
по-прежнему зашибать кое-какие денежки…
— А если что, лично перо в организм суну, — сказал
Глыба, держа выкидушку двумя пальцами. — Мне вообще начихать, я человек
вольный, сегодня здесь, а завтра за тридевять земель…
— Да ладно, — сказал Смолин. — Человек умный,
пединститут кончал, понимает, что к чему… Не самоубийца, чай… Вы погуляйте пока
вдоль ручейка, оба, когда-то еще доведется побывать на природе… — Он
распахнул заднюю дверцу машины, сел и поманил Маевского. — Садись,
дипломированный. Ты мне сейчас подробно расскажешь, о чем тебя спрашивали и
тогда, и потом… Я тебе, может, и буду наводящие вопросы задавать, но пока что
мне гораздо более интересно подробный монолог послушать. Ну давай, поработай
язычком, как хорошая миньетчица…
Глава 7
Вперед, в Европу!
Хороший антиквар — это в первую очередь и искусный дипломат.
И не только с покупателями: даже с теми из коллег по ремеслу, кого ненавидишь,
а то и откровенно презираешь, следует всегда сохранять ровные, мнимо-дружеские
отношения. И потому что таков уж наш веселый бизнес: вполне может оказаться в
один прекрасный момент, что именно твой давний неприятель станет источником
нешуточной выгоды, мало ли какие случаются сделки. Ну, а взаимные пакости — это
уже для души, они обычно проводятся изощреннейшим образом, в несколько ходов, и
на дальнейшие отношения внешне не влияют…
А посему Смолин, направляясь в славный магазин «Раритет»,
еще за десять метров от крылечка вид принял не только простодушный, но и
предельно доброжелательный — теперь в нем за километр можно было распознать
лучшего друга хозяина, явившегося исключительно за тем, чтобы оказать услугу
старому приятелю, порасспрошать, не нужна ли помощь и поддержка, одним словом,
кунака, пришедшего к кунаку… Плохим лицедеям в антикварке делать нечего,
господа мои. С тротуара, как говорится, не спихнут, но процветания не
дождетесь…
Нате вам! Навстречу Смолину двигался вальяжный, осанистый
благообразный господин Яриков, московская стильная штучка, Кока, он же Кака,
кому как больше нравится. С превеликим удовольствием Смолин по-простонародному
заехал бы ему в торец, однако, как легко догадаться, на его лице эта нехитрая
мысль никак не отразилась, наоборот, он раскланялся вполне светски:
— Мое почтение!
— Какие люди! — столь же светски ответил
милостивым наклонением головы столичный гость. — Чем ваша эпопея
кончилась, Василий Яковлевич? Говорят, к вам тоже… цеплялись?
— Отбились, — сказал Смолин с жизнерадостной
улыбкой. — Мы, евреи, всегда выкрутимся… Исторически обусловлено.
— Черт знает что. У нас в столице был случай, когда
заставили в музее кремневые пистолеты семнадцатого века засверливать — ну,
понятно, натуральное гангстерское оружие…
— Да уж, — с неподдельным чувством сказал Смолин.
История, он доподлинно знал, была реальная.
— Нет ли чего интересного на примете?
— Как вам сказать… — ответил Смолин с должной
толикой осторожности, на которую в их бизнесе обижаться не полагалось. —
Замаячил один отставной морской волк, есть хорошие вещи, кое-что мне по
деньгам, но есть и совершенно неподъемное.
