— А знаешь, что самое интересное?
— Ну?
— Адвокатишку доставили на черной «Камри» с тем самым
номером. На которой Дашеньку тогда домой привозили. И знаешь, кто за рулем
восседал? Анжеров, Эдик-Говорун… Никакой ошибки, тот самый номер…
— Интересно девки пляшут… — проговорил Смолин
сквозь зубы.
Наконец-то какая-то персона с той стороны обозначилась в
реальности. Заметная персона, хотя в последние годы и изрядно полинявшая.
Итак, Анжеров Эдуард Степанович, он же Эдик-Говорун, он же
Енот-Потаскун… Личность в шантарской антикварке — да и вообще в губернии —
приметная. Ровесник Смолина, служил на невысокой должности по научной
части, на волне перестроечной шизофрении как-то ловко и быстро проскользнул в
народные трибуны, да так двадцать лет и бултыхался на плаву, депутатствовал,
небольшие должности в областной администрации занимал, снова депутатствовал,
при каких-то мутноватых фондах, ассоциациях и общественных организациях
крутился, порою самолично их создавая и возглавляя. Больших капиталов не
скопил, но существовал безбедно, ой, безбедно! Как было достоверно известно
людям осведомленным, несколько лет лоббировал интересы пары-тройки серьезных
частных концернов — уж наверняка не по доброте душевной. В тех же осведомленных
кругах давно известен как любитель юных красоточек — но не педофил, боже упаси,
тщательно следит, чтобы не налететь на «лицо, не достигшее…». Много лет —
заядлый собиратель всевозможного антиквариата, в коем, надо отдать ему должное,
со временем стал разбираться весьма неплохо. Давний клиент не только Смолина,
но и прочих шантарских антиквариев. Одним словом, фигура заметная в
определенного рода бомонде.
Но все это имело место — до недавних пор… Вот уж годика
полтора как Эдику поплохело. По той же самой достоверной информации. Не он
первый, не он последний: немало скользкого народа оказалось не у дел, отощало и
скукожилось, потому что поменялись и времена, и правила игры…
У заматеревших серьезных концернов уже не осталось теперь
задач, которые следовало решать с помощью прикормленных народных
трибунов, — все распилено, все устаканилось. Незаметно скукожились и
загнулись фонды-ассоциации, а общественные объединения, пережив свое время,
опять-таки канули в небытие. Никто теперь не подкидывал господину депутату
деньжонок на бедность — не за что. Лучше всего явное обнищание трибуна видели
как раз шантарские антиквары: покупочки вот уж года полтора сократил резко,
наоборот, стал кое-что распродавать, причем и то и другое, сразу ясно, делает
не от потери интереса к старине, а от вульгарной бедности. По-прежнему
восседает в областной Думе, витийствует, на голубых экранах маячит, интервью
дает прессе — но это уже одна видимость, призрак былого, инерция, никто его
более не содержит, за счет нагулянного жирка существует, а жирок-то не в ладонь
толщиной…
Смолину пришло в голову, что сия персона очень даже свободно
может претендовать на роль того самого загадочного кукловода, которого они
никак не могли вычислить. Во-первых, оголодал, а поскольку моральных устоев и
принципов не более чем у сношающегося кролика, вполне может удариться в
откровенный криминал. Во-вторых, уж он-то прекрасно разбирается, скажем, в
истинной стоимости картин Бедрыгина. В-третьих, за двадцать лет оброс связями,
знакомствами, ходы-выходы знает. Само по себе это не способно принести денег,
но зато помогает проворачивать темные комбинации и отмазывать сообщников.
Заманчивая версия. И все же нестыковок, неувязок и темных
мест тут масса. Похоже, именно он снял Дашеньке ту квартирку и, помимо
эротических забав, использовал девочку еще и как неплохой инструмент в истории
с сорвавшейся покражей картин. Чрезвычайно похоже на правду… но вот как его
пристегнуть ко всем прочим невзгодам и каверзам, обрушившимся на шантарскую
антикварку? Анжерову-то какой смысл и какая выгода напускать на магазины
гражданина майора Летягина? И какое отношение он может иметь к непонятным до
сих пор наездам на Шевалье? Нет, пожалуй, не стоит искать за всеми непонятками
единой зловещей фигуры. Все по отдельности, все само по себе. Просто в жизни
так частенько случается: неприятности вдруг навалятся косяком, с разных
направлений, и нет за ними одного коварного злодея, так уж сплелось, вот и все…
— Но «Камри»-то не на него записана, а? — спросил
он.
— Ага, — сказал Шварц. — Записана она на
какую-то девку восьмидесятого года рождения, с проспекта Авиаторов. Кем ему эта
девка приходится, троюродной племянницей или очередной шлюхой, я пока не
выяснил. Мы ж не контора, по зернышку клевать приходится. Трудно…
— Да ладно, я тебя и не виновачу ни в чем, —
сказал Смолин. — А с адвокатом что там?
Шварц заглянул в коричневый блокнот:
— Некто Косов Виталий Павлович, вольный вроде бы
стрелок — ни в каких крупных юридических конторах не подвизается, фирмочки
своей не имеет. Кустарь-надомник, ага…
— Что еще позволяет с ходу отвести ему место на
лесенке, — подумав, сказал Смолин. — Одиночка — еще не обязательно
мелочь…
— Ну да. Что будешь делать?
— Если откровенно, я просто не представляю, что
делать, — честно признался Смолин. — И не знаю, нужно ли что-то
делать. Картины мы от загребущих ручек спасли… а что, собственно, дальше? Нам
Эдик вроде бы дорогу не переходит, ничему не пакостит, конкуренции не
составляет — в чем?! Дали ему по лапам, когда этого потребовала ситуация, и
все… Дальше-то что? Никак я не думаю, что он нам вендетту объявит — не того
полета птичка, кишка тонка и ручки слабенькие… Вот и хрен с ним. Или у тебя
есть идеи?
— Нету, — пожал Шварц могучими плечами.
— Вот то-то, — сказал Смолин.
«Все помаленьку налаживается, — думал он, направляясь к
столу за очередной порцией вина. — Совершенно ясно уже, что все
летягинские лихие кавалерийские наскоки на антикварные магазины, по большому
счету, закончатся пшиком: помотают нервы, кто-то налетит на штраф, а кто-то,
при самом фатальном невезении, на годик условно, что ничуть не смертельно.
Подзатихшая торговля будет продолжаться, разве что придется постоянно держать
ушки на макушке, прислушиваться к каждому шороху, осторожность удвоить,
утроить, удесятерить. Все помаленьку устаканится…
При условии, что имела место череда отдельных невзгод,
всякий раз вызванных кознями разных супостатов. При условии, что не сидит все
же где-то в отдалении поганая и беспринципная фигура, реализующая некий план…
Что это может быть за план? Для чего затеян? Убедительных версий просто-напросто
нет, а значит, не стоит и баловать с «теорией заговора».
Один неприятный нюанс: незадачливый студент Миша, царство
ему небесное, ботанику, пингвину влюбленному, получил нож под ребро наверняка
не от правобережной шпаны. Убрали парнишку, пока не стал опасен. А отсюда
плавно проистекает, что забывать о случившемся не след: коли уж точно знаешь,
что есть конкретные людишки, способные при нужде пойти и на мокруху, и
допускаешь, что ваши дорожки могут снова пересечься, ухо следует держать
востро…»
