– Бога ради, если ты в состоянии. Это даже пикантно –
на какое-то время почувствовать себя вульгарной содержанкой. Можешь считать
меня испорченной, но я сегодня ночью буду холодна, пока ты мне не сунешь за
корсаж мятую ассигнацию…
– Мне такой оборот дела нравится, – сказал он,
принимая игру. – А если я тебе суну за корсаж несколько смятых ассигнаций,
ты не станешь тянуть до ночи?
– Не стану, сударь, – проворковала Надя, прикрыв
глаза длинными ресницами. – Мы, порочные особы, на такие знаки внимания
завсегда отзывчивы… Нет-нет, ни шагу в мою сторону, вы, сластолюбивый субъект!
Немедленно к нотариусу!
…Домовладельцем оказался не австрияк, а польский пан по
фамилии Доленга-Колодзей («Из тех самых Колодзеев!» – заявил он с апломбом при
первом знакомстве так, словно весь свет, не говоря уж о заезжем болгарине, повинен
был знать славных Колодзеев словно «Отче наш»).
Впрочем, если не считать шляхетной спеси касаемо герба и
славной истории, во всем остальном пан Доленга-Колодзей оказался вполне
приятным человеком – полнокровный толстяк, несомненный кутила и жуир, велевший
подать шампанского, едва Сабинин переступил порог нотариальной конторы. И его
нотариус был ему под стать – необъятный пан Марушевич, напоминавший одного из
персонажей комических лент американского синематографа, толстяка Фатти.
Вот только сумма, запрошенная этими обаятельными толстяками,
на взгляд Сабинина, превосходила разумные пределы. О чем он не преминул
сообщить вслух – с надлежащей дипломатией, конечно.
– Помилуйте, пан Константин! – воскликнул
Колодзей, воздевая пухлые руки. – Цена, пан Марушевич не даст соврать,
зависит от рыночного спроса… черт возьми, потомку славных Колодзеев как-то и
неудобно даже швыряться этими торгашескими терминами, но что поделать, если
времена меняются, двадцатое столетие на дворе… Вы же не лачугу у нас торгуете, ясновельможный!
Дом расположен в прекрасном месте, в респектабельном квартале, вы знаете, что
по улице князя Меттерниха непременно проедет завтра его императорское
величество с эрцгерцогом? Да-да, я вчера обедал с местным полицейским
комиссаром, и он поведал совершенно недвусмысленно… Только пусть это пока
останется между нами: вы же понимаете – меры безопасности, августейший приезд,
пусть и краткий, совершенно неофициальный… Я надеюсь, вы полностью
благонадежны? Все-таки я вам сдаю квартиру на улице, по которой проследует такой
кортеж…
– Можете быть спокойны, панове, – сказал Сабинин,
извлекая визитную карточку комиссара Мюллера. – Думаю, этот господин не
откажется засвидетельствовать мою полную благонадежность.
– Вот и прекрасно. – Пан Марушевич словно бы невзначай
положил карточку в бумажник. Нотариус есть нотариус. – Мой хозяин
совершенно прав, пан Константин, – квартира великолепна. Вместо того чтобы
тесниться послезавтра в уличной толпе, вы будете наблюдать проезд императора с
собственного балкона…
– Это, конечно, привлекает, – серьезно сказал
Сабинин. – Правда, насколько я знаю, согласно тем же мерам безопасности
окна и балконные двери будут наглухо закрыты…
– Ну и что? Вы будете стоять у окна с бокалом
шампанского в одной руке и сигарой в другой. Окна там огромные, что из того,
что они будут заперты? Скажу вам по совести, пан Константин: ваше счастье, что
вы – болгарин. С немца, а уж тем более с москаля, мы взяли бы еще больше…
– Скажи уж, Игнаций, содрали бы побольше! – гулко
расхохотался Колодзей, подливая в бокал Сабинина искрящейся живительной
влаги. – Немца и москаля ободрали бы – ух! С полным нашим шляхетным
почтением! А с вас, брата-славянина, мы и берем-то сущие пустяки… Детишкам на
молочишко, ха-ха-ха! Ну, ударим по рукам, пане ласковый? А то охотники
найдутся!
– По рукам, – решительно сказал Сабинин. И
небрежно добавил: – Если квартира так хороша, что же прежний владелец от нее
отказался?
Удар был нанесен мастерски – на брыластой физиономии пана
Колодзея мелькнула растерянность. И у Сабинина осталось впечатление, что
нотариус мгновенно наступил патрону на ногу под столом.
Как и подобает опытному крючкотвору, Марушевич опомнился
первым:
– Ну что поделать… Этот пан получил большое наследство
и решил, что наш городок отныне для него слишком провинциален. Разорвал договор
и уехал в Вену…
– А, понятно… – кивнул Сабинин. – Что ж,
панове, начнем скучную возню с бумагами?
При первом упоминании об улице князя Меттерниха он ничего
еще не подумал тревожного, просто отметил в уме: любопытное совпадение. Однако
в лежавшем перед ним договоре найма черным по белому значилось: «…квартира
номер восемь в принадлежащем господину Доленга-Колодзею владении, доме под
номером семь…»
Вот теперь ему пришлось собрать в кулак всю волю и
притворство, чтобы сидеть с совершенно равнодушным лицом, обмакивая перо в
заботливо придвинутую Марушевичем хрустальную чернильницу с круглой бронзовой
крышечкой…
…Он тихонечко выбрался из постели, где сладко подремывала
утомленная бурными ласками красавица, – сцена из французского романа, черт
побери! – накинул атласный халат и на цыпочках вышел в гостиную.
Сумрак уже сгущался, но пока что в комнате было достаточно
света, чтобы уверенно передвигаться по ней, не зажигая огня. Взяв со стола
портсигар, он закурил и уселся в кресло, глядя на стену так, словно надеялся,
что его пытливый взгляд способен ее ощупать и простукать.
Он уже изучил планировку квартиры, старательно ее обойдя,
что вполне естественно для нового жильца, к тому же беглеца в чужой стране,
вдруг ставшего временным обладателем столь уютного обиталища. И теперь мог
сказать с уверенностью: только эта стена соприкасается с квартирой номер
пятнадцать. Только через эту стену и никак иначе могли попасть в восьмую
Лобришон с компанией.
Однако никаких потайных ходов, скрытых дверей усмотреть не
удалось. Стена как стена – обита новехонькими, синими с золотом обоями,
украшена парочкой посредственных картин, к стене придвинут столик с пустой
хрустальной вазой, а еще возле нее стоит высокий, почти под самый потолок,
весьма старомодный dressoir
[37]
– внушительное сооружение,
массивное, невероятно тяжелое даже на вид, черного дерева, с полками,
уставленными книгами и бронзовыми безделушками. Такое впечатление, словно бы
некий почитатель старины заказал изготовить это чудовище по чертежам ушедших
веков… а вот книги и безделушки тут, откровенно говоря, совершенно не к месту.
Тут бы стоять либо посуде, либо ценным вещам, как в старину и полагалось. Не
гармонирует мебель с тем, что на полках расставлено…
Руки чесались исследовать дотошно и внимательно этого
монстра. Если потайная дверь в квартиру за стеной существует – а так оно и
обстоит, ручаться можно! – то расположена она за dressoir и нигде иначе.
Вполне возможно, это сооружение снабжено скрытой пружиной, позволяющей его
отодвигать без труда. Другого объяснения попросту нет.
