Одна из стрел попала в катапульту, и та взорвалась вспышкой огня. Сог прицелился и положил палец на спусковой крючок арбалета.
– Стой!
Прыжок, удар в бок: Сог стреляет – стреляет машинально, падая – но прицел уже сбит, и болт, скорее всего, не попадет в цель.
– Ослицын сын! – Клинок яростно отшвырнул в сторону арбалет. – Ослицын сын!
– Что здесь происходит? – громко и властно спросил Укрин, появившийся в дверном проеме. – Что здесь происходит, демон вас пожри?!
– Этот ослицын сын толкнул меня, когда я собирался подстрелить вражеских лазутчиков! – гневно воскликнул Сог. – Он толкнул меня!…
– Это были не вражеские лазутчики! – объяснил Тогин. – Это были свои, из западных башен, я уверен. Мне показалось, что я даже разглядел там знакомые лица.
Укрин прервал его взмахом руки:
– Ступай.
– Этот ослицын сын!… Я убью его!…
– Заткнись, Сог! – На сей раз уже Укрин вышел из себя, что случалось с ним крайне редко. – Помолчи!
Он дождался, пока Шрамник уйдет, и резко повернулся к поднимающемуся с пола Клинку.
– Ты что, забыл? Это – наша гарантия, что мы выберемся живыми
Сог злобно зыркнул из-под нависших бровей, но промолчал.
Внизу под ними кто-то кричал и что-то чадно горело.
/смещение – взорвавшаяся пламенем стрела/
Все пошло наперекосяк, когда лучи из башен одновременно оказались направлены на катапульты. Снайперы, расположившиеся под Юго-Восточной, начали стрелять (Мабор мельком удивился, почему же сами стрелки из башни не попадали по машинам), и первые стрелы уже взрывались в телах хуминских стражников. Другая группа успела поджечь одну катапульту.
Внезапно Трепач отпрыгнул куда-то в сторону и упал. Бешеный удивленно посмотрел на него:
– Какого демона ты?..
В плече Трепача выросла еще одна кость, и Мабор лишь с запозданием понял, что это не кость, а стрела. Вернее, арбалетный болт.
Что за дела?!
Он посмотрел туда, откуда стреляли, но смог различить лишь фигурки на балконах Юго-Восточной.
Приняли за чужих? Но ведь звонари должны были предупредить!
А потом догадался, что «предупредить» могли по-разному.
Сог.
– Эй, десятник, у нас проблемы!
Можно было не стеречься и кричать, потому что гвалт и так поднялся достойный. Хумины у катапульт смекнули, что к чему, и звали из лагеря подмогу: оттуда уже выезжал конный отряд, и нужно было делать ноги. С раненым-то Трепачом!
Шеленгмаху хватило одного взгляда, чтобы понять суть дела.
– Мабор, хватайте раненого и к лестницам! Остальным рассредоточиться, пропустить снайперов и медленно отступать.
– Десятник, там конные! – Разумеется, Умник не мог смолчать.
– Вижу, что конные, – спокойно сказал Трехпалый. – Пускай они сначала до нас доберутся.
– А что там добираться… – Умник подавился собственными словами, потому что в это время лучи с башен одновременно погасли – как отрезало В ушелье хлынула полноводная, как Ханх, тьма Видны быди лишь отдельные огоньки – там, где догорала катапульта.
Да, – подумал Мабор. – Пускай сначала доберутся. Здесь не особо-то побегаешь, слишком много мертвяков навалено.
Он даже позабыл о своих возражениях: мол, с какой стати я должен волочь на своем горбу этого Трепача? – я лучше мечом помахаю. Подхватил стонущего и понес. Позади кто-то уже кричал, валясь с лошади. Пробегали снайперы, впереди было слышно, как они карабкаются по веревочным лестницам.
– Я скажу, чтобы сбросили пару веревок, – сказал над ухом Шеленгмах. – Привяжем, вытащим.
Он побежал к Северо-Западной, потом, когда Бешеный уже почти добрался до башни, вернулся обратно, сообщил, что все готово, и направился в сторону южного выхода. Там оставшиеся солдаты еще стреляли по конным; кто-то из «счастливчиков», прикрывавших отход остальных, рубил спешившихся хуминов.
Мабор почти на ощупь отыскал веревки и привязал Трепача. Потом крикнул вверх, чтобы медленно поднимали, а сам стал карабкаться по лестнице, придерживая раненого.
Потихоньку выбрались. К тому времени те, кто оставался внизу, уже успели добраться до башни и тоже поднимались. Хумины поняли, что дальнейшее преследование становится опасным, и озаботились катапультами: спасали остатки сгоревшей и волокли к лагерю уцелевшую.
Бешеный постоял на балконе, наблюдая за возней в лагере южан, а потом медленно пошел к казармам.
– Жаль, – говорил кто-то у него за спиной. – Жаль, что мы не успели поджечь вторую Но времени уже не оставалось
– Ничего. – Резкий голос Тэссы походил сейчас на плохо заточенное лезвие ножа. – Ничего, они и без одной потратят намного больше времени…
Сегодня ночью воительница, похоже, здорово переволновалась. Мабор остановился и посмотрел на нее. Та отвела взгляд и уставилась в ущелье.
Даже когда Бешеный ушел, она еще очень долго не решалась оглянуться. Тэссу трясло, как в жесточайшей лихорадке, она впилась пальцами в каменный бортик балкона, силясь унять дрожь, но дрожь не проходила.
– На мой взгляд, рейд увенчался успехом, хотя и не полным. А как вы считаете, госпожа?
Боги, только Пресветлого мне сейчас и не хватает для полного и безоглядного счастья!
– Да, мой правитель, разумеется. Теперь мы задержим их надолго.
– Я тоже так считаю. – Талигхилл кивнул и встал рядом, искоса поглядывая на воительницу. – Вы дрожите. Вам холодно?
– Нет. Просто устала.
Какая дурацкая отговорка! Но чего он ко мне пристает!
Последняя мысль показалась настолько нелепой, что Тэсса не сдержалась и хрипло засмеялась. Смех вышел нервным и надтреснутым.
– Похоже, вы сегодня здорово переволновались, госпожа. Может быть, вам стоит пойти поспать?
Она передернула плечами, хотя не была до конца уверена: вызвано ли это ее противоречивыми чувствами или же нервной лихорадочной дрожью, которая не желала униматься.
– Весьма насыщенная ночь, было от чего переволноваться. Поспать? Ну, вам ведь тоже не спится.
Теперь настал черед Талигхилла вздрагивать и поводить плечами.
– Да, верно. Весьма насыщенная ночь. И все же – прислушайтесь к моему совету.
– Вы так заботливы.
– Это мой долг, госпожа. И кроме того…
Она резко обернулась:
– А вот кроме – не надо. – Поклонилась: – С вашего позволения, я прислушаюсь к вашему совету и отправлюсь спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Талигхилл посмотрел вслед этой женщине и пожалел, что поварские примеси не оказывают на него своего антиразвратного действия. В другой бы ситуации… Но ситуация – именно такова, а что-либо изменить – не в моей власти, увы.
