Вторая катапульта отставала: что-то там напутали с канатами, да и часть их отсырела из-за небрежного отношения складских. Брэд велел высечь виновных завтра же, публично. Хотя, себе-то он мог признаться, что дисциплина в войске покамест держится, а это разгильдяйство – всего лишь исключение из общего правила.
Он заметил одного из инженеров, ответственных за сооружение новых баллист, и подозвал его к себе. Поинтересовался, как продвигаются дела.
Тот оглянулся на подручных, которые несли куда-то бревна.
– Да, несите прямо к мастерской. Покамест все в порядке, – объяснил уже данну. – Правда, нам бы сейчас найти побольше подходящих пород древесины, но и из того, что есть, можно кое-что сделать.
Брэд хлопнул его по плечу:
– Надеюсь, так оно и будет. К завтрашнему дню что-нибудь изготовите?
– Я бы не стал на это рассчитывать, данн. Охтанг кивнул:
– Понимаю. Ладно, работайте.
Он пошел дальше.
Неделя. Как минимум, на ущелье у нас уйдет неделя. Интересно, что на это скажет Угеролу Берегущий?
Словно услышав свое имя, перед Охтангом появился Собеседник. Его лицо скрывали ночные тени, но данн узнал Угерола по тонкой заплетенной косице.
– Берегущий требует, чтобы мы поспешили – изрек жрец. – Иначе имеющееся у нас преимущество будет потеряно.
– Ты говорил с ним?
– Да.
Но по мгновенной заминке данн понял, что это не так. Просто… для того, чтобы быть Собеседником, мало уметь общаться с Богом.
– И что же он сказал? Кроме того, чтобы мы поспешили? Жрец покачал головой; косица исполнила в воздухе танец повешенного.
– Ты становишься все более дерзким, данн. Если думаешь, что тебе не найдется замены, ты ошибаешься. Незаменимых нет.
– Мне очень жаль, что мои слова заставили тебя так думать, Собеседник. Я, конечно, не имел в виду ничего подобного.
Нол Угерол недовольно кивнул, словно видел насквозь человека, с которым говорил, но не хотел сейчас обострять отношения:
– Скажи, данн, в чем ваше затруднение?
Как интересно ты меняешь «наше» на «ваше» в нужных местах! И, о шакал небес, неужели ты настолько туп, что не видишь, в чем наше затруднение?!
– Северяне в башнях, Собеседник. Ты, наверное, знаешь о случившемся сегодня. Ашэдгунцы слишком хорошо приготовились к встрече с нами. Возможно, наше преимущество – то, о котором ты говорил, – уже потеряно.
Косица снова пустилась в пляс.
– Нет. Еще нет. Но прежде всего именно от того, как быстро мы минуем ущелье, зависит исход этой кампании.
Показалось или Собеседник действительно произносил слова, как произносит услышанные от взрослых и заученные «умные» фразы ребенок?
– Люди делают все возможное. Завтра мы начнем осаду южных башен.
– Сколько это может занять времени? Данн пожал плечами:
– Никому не ведомо, одному лишь Берегущему. Все зависит от того, насколько хорошо северяне приготовились к встрече с нами. Но самое меньшее – полторы недели.
(Охтанг специально завысил сроки. Подозревал, что даже в течение одиннадцати дней они не справятся с врагом.)
– Это слишком долго, – заявил жрец. – Нужно скорее.
Да, шакал? тогда пойди и сам вышвырни северян оттуда!
– Скорее, боюсь, не получится. Никак.
– А вы все же попытайтесь. Вдруг да получится. И помни, данн, незаменимых людей нет.
Ступай-ступай. Иди по своим жреческим делам, Собеседник. И не смей пугать меня моей заменимостью, слышишь, не смей! Если бы вы могли найти кого-нибудь другого, вы бы давно это сделали. Во мне еще слишком много староверческого, чтобы безоглядно доверять мне, уж прости за каламбур! Вы доверились – братья Хпирн доверились – те, кто за ними стоит, доверились. Следовательно, у вас не было широкого выбора. И мы с тобой это великолепно знаем, жрец, так что нечего играть со мной в игры. Сейчас и здесь тебе некем меня заменить, хотя то, что нам нужно спешить, – правда.
Круто развернувшись, Охтанг направился к своему шатру, с твердым намерением поспать хотя бы несколько часов. Он приказал рабу разбудить себя, когда все будет готово к первому штурму, и опустился на лежанку, мысленно перебирая еще раз события минувших суток.
Но почему же не пришел Гук Нивил?..
/смещение – лучи шарят под веками, оставляя после себя веснушчатые следы/
Орз с мальчишкой пролежали не шевелясь что-то около часа. Точнее сказать он бы не смог, хотя если полагаться на свои ощущения, то этот час на камнях, политых кровью товарищей, показался Витигу вечностью.
Как только они упали, Орз приказал пацану замолчать и забыть о том, что тот умеет шевелиться. «Даже если на тебе устроится вся стая местных стервятников, ты должен лежать недвижно». (Здесь, конечно, десятник немного перегнул, потому что если бы птицы приняли их за трупы, то и отнеслись бы соответственно – стали бы склевывать глаза и вскрывать животы, – а здесь уж не до маскировки. Но Витиг надеялся, что в темноте стервятники будут по-прежнему дремать, не обращая внимания на лучи, все еще скользившие в ущелье)
Но лежать здесь до рассвета не годилось. Нужно было выбираться.
Уверившись, что в башнях вроде бы успокоились, Орз пересказал пареньку свой план. В общем, не план даже, а так, единственно возможный выход из ситуации, в которой они оказались (если, конечно, не брать в расчет смерть в качестве второго вероятного исхода).
По знаку Витига они поползли обратно к северному выходу, поползли медленно – медленнее, чем ползет по небу раскаленное солнце. Чтобы ни один дозорный не заметил, если вдруг, паче чаянья, какой-нибудь шальной луч их заденет.
Орз сразу решил возвращаться именно к северному выходу. Туда было значительно ближе, чем до лагеря своих, этот аргумент играл решающую роль в размышлениях Витига. Потом как-нибудь выберемся. Наши обязательно прорвутся – с Охтангом-то! – так что все будет в порядке. Как-нибудь выберемся.
Стервятники, утомленные дневной трапезой и недавним переполохом, а кроме того – порядком раздраженные лучами, на ползущих внимания не обращали. Те были «живой падалью», и им предстояло еще немного просуществовать, чтобы наконец «дойти до состояния готовности» и стать «годными к употреблению».
Паренек вел себя сносно, не ныл и не пытался встать и пробежаться – подействовал опыт предшественников. А еще говорят, что дурной пример заразителен! Он, правда, когда полз, пытался задирать кверху задницу и передвигаться на четвереньках, но разъяренный Витиг шепотом весьма популярно объяснил, что трупы, даже самые свежие, никак не могут стоять на своих конечностях… в общем, пацан притих и аккуратно извивался на животе. А так – вел себя вполне сносно.
Так-сяк они добрались до выхода из ущелья. Темное вино неба уже начало сереть, разбавленное грядущим светом, но это уже не имело значения, потому что они выбрались из зоны поражения. Витиг поднялся с камней и подал руку парню:
