Талигхилл приказал телохранителю позаботиться о том, чтобы нору залепили чем-нибудь мышенепроницаемым, а сам выбрался из комнаты, порядком раздраженный случившимся. Он хотел было пройтись в сторону казарм Вольных Клинков, но потом передумал и направился наверх, на колокольню.
– А-а, это вы, правитель, – улыбнулся ему господин Лумвэй, подавая руку, чтобы помочь подняться на площадку. – Снова не спится?
– Колокола.
– Ну, понятно. Ничего, скоро привыкнете ко всем этим мелочам, будет не разбудить.
Пресветлый имел другое мнение по этому поводу, но промолчал. Его внимание привлекли странные сооружения, которые устанавливали здесь, у бойниц, а также и на нескольких балконах ниже.
– Что это?
– Это? Это такие механизмы, которыми мы собираемся ослепить тех хуминов, что пробрались к северному выходу. Как думаете, они попробуют пробраться к своим?
Талигхилл кивнул:
– Разумеется. А что им еще делать? Хотя, конечно, могут попытаться найти горные тропы, но это вряд ли. Займет слишком много времени, да и шансов на успех почти никаких.
– Вот и мы так думаем. Поэтому сегодня, немного погодя после того, как стемнеет, включим эти штуковины. К тому времени на балконах уже будут стоять наши снайперы, так что им не уйти.
Кто-то из звонарей тихим шепотом заметил:
– Столько возни из-за двух десятков человек. Талигхилл повернулся к ним:
– Никогда не оставляй врага у себя за спиной. Вот одно из главных правил жизни.
Вообще-то неясно, с чего это он вдруг так разговорился, но с другой стороны – почему бы и не преподать урок этим людям?
Послушай, дружище, ты ведь все еще пытаешься обмануть самого себя. Ты жалеешь их и поэтому ведешь с ними умные покровительственные разговоры, машешь рукой. Но – от правды никуда не деться – большинство из них обречены тобою на смерть. Думаешь откупиться от совести такими дешевыми подачками?
– Что там слышно в лагере противника? – спросил Тиелиг. Он только что поднялся сюда и теперь стоял, кутаясь в свой балахон и глядя в ночь.
– Как ведут себя хумины? – повторил он.
– Копошатся, – ответил Хранитель. – Смекнули, что к чему, и готовятся к серьезной осаде по всем правилам. Строят машины, хотя, похоже, несколько они привезли с собой. Запасливые.
Удовлетворенный ответом, жрец продолжал всматриваться во тьму ущелья. Пресветлому показалось, что Тиелиг немного взволнован и это волнение – негативного характера, но он не стал приставать к Верховному с расспросами.
Вместо этого снова обратился к господину Лумвэю:
– Скажите, когда, по вашим предположениям, хумины начнут осаду?
– Когда? Наверное, уже завтра. Их данн должен понимать, что время работает против него. Но до нас, мне кажется, дело дойдет еще не скоро. Хотя расслабляться я бы не советовал.
Они помолчали, а потом Хранитель неожиданно быстро шагнул вперед и перегнулся через парапет, то ли высматривая, то ли вслушиваясь во что-то внизу:
– Или мне показалось, или хумины уже пытаются пробраться к своим. Птицы внизу беспокоятся. Думаю, пора начинать.
Посыльный отправится к нижним балконам, чтобы передать команду
Пробегая по лестнице, он столкнулся с угрюмым наемником, одним из тех «счастливчиков» – каторжников, которые теперь, согласно приказу Пресветлого, могли шастать по всей башне Ну, не «шастать», конечно, и не по всей, но простым людям было от этого не по себе Все-таки опасные личности, бывшие смертники.
Мабор в последний момент ухитрился ухватить пробегавшего посыльного за рукав и спросил
– Что там происходит?
Парень вкратце объяснил и умчался, подгоняемый то ли спешностью поручения, то ли страхом перед этим косоплечим здоровяком.
Ерунда, решил Бешеный. С жиру дуреют. Самое главное еще впереди.
Он покачал головой, словно не доверяя действительности, в которой его, Мабора, сделали помощником десятника Шеленгмаха. Он к таким поворотам судьбы не привык. И привыкать, между прочим, не собирался. Просто у Мабора хватало трезвого рассудка, чтобы понять и покориться происходящему. Есть парни, которые предпочитают переть напролом, как несется на противника, нагнув лобастую голову, буйвол в схватке за самку, – Бешеный не из таких. Он – тигр, и, словно тигр, при необходимости готов отступить в высокую траву, затаиться и ждать – ждать своего момента, того единственного мига, когда враг подставит себя под удар когтей и клыков; и уж тогда Мабор не станет ждать. Он с лихвой заплатит и Остроязыкой, и старшенькому братцу, и Согу – всем, кому задолжал. Он заплатит, он…
Кто-то толкнул Бешеного, пробегая, и «счастливчик» развернулся всем корпусом, чтобы как следует проучить наглеца. Он – вольный человек, и пора бы окружающим научиться обращаться с ним соответствующим образом.
– Прости. – Худой паренек, толкнувший Мабора, смущенно улыбнулся. – Я не хотел
– Н-да? – скептически вопросил Бешеный. – А почему это «прости»? Или тебя не учили вежливости, пацан? Кажется, в таком случае следует говорить «простите».
Паренек пожал плечами:
– Но ты же Вольный Клинок, разве нет9 А у нас принято говорить друг другу «ты» Мабор усмехнулся:
– У кого это «у нас»?
– У Вольных Клинков, – объяснил его собеседник как нечто само собой разумеющееся, – у кого же еще?
– И ты, значит, Вольный Клинок?
Парнишка надулся от гордости, хотя старался этого не показывать:
– Да, я Вольный Клинок. И был внесен в списки наравне со всеми.
– И драться, значит, тоже будешь «наравне»?
– Буду, – кивнул тот. – Обязательно.
– И людей убивать, лить им на головы кипящее масло, швырять в них камнями, да? Дробить кости, ударами стрел фаршировать черепа глазными яблоками, а? Обязательно?
Паренек растерянно вздрогнул.
– Да, пацан, похоже, такого в твоих дворовых играх не было?.. И даже в самых смелых мечтаниях. В это вы не играли.
– Оставь парня в покое! – прогремел до демонов знакомый голос с верхней лестничной площадки. – Слышишь, Мабор?
Бешеный изогнулся и посмотрел вверх, хотя, в общем-то, и так знал, кого там увидит.
– Слышу, братец, слышу, старшенький, – как не слышать? Только я ведь его не трогаю, парня. Это он меня толкает, болезного. Дерзкая нынче пошла молодежь, не находишь?
– Это правда, Кэн. Я его ненароком задел, я сам виноват, – подал голос парнишка.
– Ладно, Кэйос, иди куда шел. Нам нужно поговорить с этим человеком. Ступай.
Парень кивнул и, смущенный, побежал вниз по лестнице. Бешеный скользнул по нему взглядом и снова посмотрел на Кэна:
– Поговорить? О чем, скажи на милость?
