Короче говоря, Обхад, оказавшийся в Северо-Западной, скоро заскучал. В ту пору, во времена своей взбалмошной юности, он с гордостью носил репутацию смельчака. А такие вещи, как репутация, требуют постоянного подтверждения. Возможности? Как правило, такие же зеленые одногодки, для которых все эти штуки с репутациями имеют значение, не оставляют вас без внимания, и подначек вы получаете более чем предостаточно. Главное, выбрать.
Обхад выбрал самую заманчивую. В конце концов, не много храбрости нужно для того, чтобы дерзить офицерам или во время переклички вместо слов «Я, есть!» изобразить «благородную отрыжку». Это все грошовые трюки, за которые сам себя перестаешь уважать. Будущему тысячнику требовалось нечто более значительное.
…О чем разговаривают солдаты в казармах? Правильно, о противоположном поле, для простоты именуемом бабами. Нет, не сомневайтесь, повара добросовестно подсыпают в суп специальный порошок, который обезвреживает определенное количество мыслей подобного направления. Но – во-первых, суп можно и не есть, только выловить куски мяса и всякой там зелени, а во-вторых, никакие порошки, будь они хоть трижды «специальными», не превратят нормального здорового мужика в полноценного импотента, чей круг интересов не простирается дальше «пожрать» и «помахать мечом». Так что как бы ни изощрялись повара вкупе с лекарями, разговоры в казармах имеют своим предметом прежде всего баб: воспоминания, советы, философские размышления по поводу и без повода, пересказы типа «а я вот слышал».
– А я вот слышал, – вздохнул Нирих, – у горцев каждый месяц в полнолуние – оргии. Собираются всем селением, и каждый выбирает ту, которую хочет. Ну и…
– Ты видел? – презрительно спросил Обхад. Он не любил этого выскочку, как не любит любой лидер своего удачливого конкурента Правда, Нирих был большим треплом, и поэтому его уважали меньше, нежели Обхада
Теперь выскочка хмыкнул и постучал себе согнутым пальцем по лбу:
– А ты подумай! Горцы ж к себе никого не пускают. Но люди бывалые, смелые, сумели пробраться и рассказывали. Конечно, на такое решится не каждый…
– Если не ошибаюсь, завтра полнолуние, – нехорошо ухмыляясь, заметил Обхад. – Самое время поразмяться.
Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы покинуть башню обычным путем, через подземный ход. Но друзья помогли: разумеется, в Северо-Западной имелось некоторое количество веревочных лестниц – одну из них и «одолжили» на ночь. Прихватив самое необходимое, Обхад спустился в ущелье и поспешил к северному выходу, чтобы по тропам взобраться к перевалу Анг-Силиб и проследить за оргиями горцев.
Смешно! Его поймали через час и привели в селение – сонное и совершенно не подозревающее о том, что оно должно заниматься в это ночное время всяческими сексуальными излишествами. А молодой ятру, услышавший о том, за чем пришел к ним ашэдгунец, долго и оскорбительно смеялся. Отец насмешника, правда, одернул сыночка и заметил, что тот несправедлив. В конце концов, что знают северяне о горцах?..
В общем, Обхада отпустили. Даже подарили копье, чтобы мог сказать: был, видел; вот даже принес сувенир.
Но он тогда промолчал – было противно наговаривать на нормальных людей. Просто сунул копье в руки обалдевшему Нириху и ушел, конвоируемый, в карцер (каким-то непостижимым образом Хранитель проведал об авантюре). Сей случай невообразимо поднял авторитет Обхада, но вскоре будущий тысячник покинул Северо-Западную, и события давней полнолунной ночи постепенно забылись. Тем более что были они не из тех, которые стараешься помнить.
А вот имя молодого ятру-насмешника поневоле запомнилось: Ха-Кынг.
/смещение – желтый блеск в глазах черного филина/
Тогин отогнал молодого паренька, который вознамерился было пострелять птиц, и устало покачал головой: н-да, набрали же сюда команду. Он постоял еще некоторое время на балконе, полной грудью вдыхая свежий (пока) воздух. Скоро трупный запах перебьет все остальные, но сейчас вокруг было чисто и пахло свободой. Тогин соскучился по такому запаху
Резкий порыв ветра швырнул в лицо холодный глоток воздуха; бывший каторжник закашлялся. Бросив взгляд на небо и кружащих в небе птиц (падалыцики, казалось, слетаются со всего Ашэдгуна), Тогин ушел с балкона.
Поскольку до вечера ничего серьезного не предвиделось, он пошел к своим, чтобы проверить, как они себя чувствуют после «разминки».
Статус «счастливчиков» в восточных башнях разительно отличался от такового в западных. Здесь их считали полноправными солдатами, Вольными Клинками, которые после долгой разлуки вернулись в Братство. Шэддаль не был против, Укрин с Согом – и подавно, а Хранитель Юго-Восточной, господин Хиффлос, в дела внутренней жизни войска не вмешивался. Для удобства «счастливчиков» оформили как еще одну десятку, а десятником сделали Тогина – с общего согласия. Он, правда, собирался возразить, но Укрин отговорил. В конце концов Шрамник пожал плечами и согласился.
В кольцевом коридоре Тогин столкнулся с Согом. Костлявый Брат приветственно кивнул:
– Ну как, что там себе думают хумины?
– Я слышал, ты в Северо-Восточной, – удивленно заметил Шрамник.
– Там нечего делать, – отмахнулся Cor. – В случае чего – справятся без меня. К тому же, – Брат криво ухмыльнулся, – у меня есть разговор к Укрину.
Сказано это было в большей степени для самого себя, нежели для Тогина; Согу, чтобы поиронизировать, порой хватало собственного внимания, другие люди играли роль полотняных декораций. Да и шутки Костлявого чаще всего были понятны лишь ему одному.
Шрамник посмотрел вслед Вольному Клинку и подумал, что ему не нравится происходящее. Давно уже не нравится, с того самого момента, как ему стало известно, что Пресветлый нанял к себе Братьев – в оплату свободы «счастливчиков».
Сильные мира сего ничего не делают просто так. Все эти рассказы о нехватке воинских сил и о том, что только время, выигранное с помощью Крина, даст шанс на победу… Так скрипит под ногой деревянный мост: ты знаешь, что какая-то из досок прогнила, но какая именно – узнаешь, только когда наступишь. Почти никто из Вольных Клинков не ощущал опасности, исходящей от этого договора, но вот Укрин и Сог – эти чуяли. Правда, Шрамник подозревал: до них дошло, что к чему, слишком поздно, когда все пути к отступлению были отрезаны. Но эти двое собирались что-то предпринять. И Тогин предпочел бы быть в курсе дел.
Он пошел вслед за Согом, не особо прячась, но все же стараясь, чтобы тот его не заметил. Шрамник еще не знал, как станет действовать, он надеялся на удачу.
Костлявый спустился на этаж ниже и постучал в дверь одной из комнат. Дождавшись приглашения, вошел.
Тогин выждал некоторое время, а потом приблизился к этой двери. Ну, и что дальше?
Резко распахнул – и шагнул внутрь.
– Ну вот, – сказал Укрин, – чего-то подобного и следовало ожидать, не правда ли?
Сог поднялся из-за стола, кружка в его руке дернулась, содержимое пролилось на гладкую столешницу. Укрин поморщился.
