Итак, повторим: долгое время – вплоть до ан-тэга, превратившего древние Ашэдгун и Хуминдар в единую державу, – сууры оставались вдали от «суеты мира». Ан-тэг не вызвал особых волнений среди бродячих мудрецов (если вообще слово «волнение» к ним применимо). Они продолжали вести свой «отрешенный» образ жизни, но постепенно, как может отметить внимательный историк, упоминание в летописях того времени о бродячих мудрецах все чаще бывает связано с людьми – носителями феномена Пресветлых.
Первое такое упоминание находим в «Летописи Ашэдгуна новых времен» Ганеля. Имя суура (если точнее – его безы-мянность, что вообще характерно для бродячих мудрецов) связано с историей Риги Проклятого (см. РАЗДЕЛ 15). В дальнейшем ни одно описание жизненного пути человека, у которого проявлялся феномен Пресветлых, не обходилось без упоминаний о сууре.
Можем выделить несколько вариантов описания судеб фе-номеноносителей с точки зрения той роли, которую играют в этих судьбах бродячие мудрецы.
Вариант первый. Суур встречается с феноменоносителем до совершеннолетия последнего или вскоре после оного (до 25 – 27 лет). Как правило, феноменоноситель уходит за мудрецом и скитается вместе с ним.
/Примечание. Любопытен статус феноменоносителя при мудреце. Насколько нам известно, ф-тель никогда не становился учеником суура. Он оставался спутником./
Таким образом феноменоноситель, как правило, оказывался в изоляции от «суеты мира» и не вмешивался в оную. Разумеется, имелись и исключения (например, история Риги Проклятого).
Суур держал спутника при себе до его смерти. И при этом, как свидетельствуют письменные памятники, он старался не допустить – и, как правило, не допускал – вступления спутника в брак. Поэтому у феноменоносителей, странствовавших с суурами, очень редко оставались дети (известны буквально единичные случаи). Этот факт вместе с выводами, о которых пойдет речь ниже, дает еще одно подтверждение сторонникам теории генетической природы феномена Пресветлых (см. РАЗДЕЛ 3).
Вариант второй. Суур находит феноменоносителя, когда тот уже ведет самостоятельную жизнь. Мудрец гостит у ф-теля, разговаривает с ним. В результате последний либо оставляет «суету мира» – жизнь его в таком случае соответствует Варианту первому, либо продолжает жить по-прежнему. В этом случае суур появляется еще раз, уже ближе к преклонным годам феноменоносителя. Как правило, тот уходил с мудрецом.
Вариант третий. Суур находит феноменоносителя на исходе жизни последнего. Ф-тель в результате общения с сууром почти всегда оставлял «суету мира».
Жизнь каждого известного нам феноменоносителя соответствует одному из вышеназванных вариантов. Проанализировав имеющиеся у нас данные, приходим к неожиданному выводу. В период, последовавший за подписанием ан-тэга вплоть до смерти Пурнэла, последнего феноменоносителя (если не считать таковыми повествователей, а об этом сказано особо – см. РАЗДЕЛ 15), сууры вмешались в «суету мира» и своими действиями привели к полному исчезновению феноменоносителей. Корни случившегося мы, вероятно, обнаружили бы в мировоззрении бродячих мудрецов, будь оно изложено в каких-либо канонах, но, к сожалению, имеем в нашем распоряжении лишь записки, оставленные Исууром и некоторыми его учениками (см. БИБЛИОГРАФИЮ). Сравнение философии, изложенной в этих записках, с реальными действиями сууров позднейшего времени, свидетельства о которых сохранились в ранее упомянутых документах, показывает, что философия сууров после подписания ан-шэга претерпела весьма существенные изменения. А каковы их цели? Они остались неизвестными. И наверное, уже никогда не будут нами познаны и поняты.
Точно.
Интересная вообще вещица эта книжонка. Не зря я ее взял в библиотеке. Там нормально не почитаешь, а здесь…
Я полистал фолиант, выискивая интересующие меня разделы. Потом неожиданно для самого себя зевнул и понял, что очень хочется есть. Ну что же, против собственной природы не попрешь. Найду ублажать плоть.
Спускаясь по лестнице на второй этаж, догнал господина Чрагэна. Он не заметил меня, будучи слишком погруженным в собственные мысли. Я кашлянул.
– А, господин Нулкэр! – сказал «академик», поглаживая свою маленькую бородку. – Простите, увлекся размышлениями.
– О чем, если не секрет? – поинтересовался я.
– О, разумеется, секрет, – улыбнулся Чрагэн. – Но вам я его открою, поскольку вы мне положительно нравитесь. Не многие молодые люди вашего возраста интересуются древней литературой, сейчас, знаете ли, все больше тяготеют к телевизорам, прыжкам с парашютом и прочей чепухе.
– Чем же вам так не угодили прыжки с парашютом? – удивился я.
– Старая история. – «Академик» поджал сухонькие губы и покачал головой. – Н-да, старая и печальная. Был, знаете ли, в молодости влюблен в одну красивую и умную девушку – очень, кстати, похожую на госпожу Карну. Ухаживал за ней, стихи писал. И вот, представьте, в результате она ушла от меня к чемпиону по этим самым прыжкам с парашютом. Я, конечно, решил не сдаваться и поспешил на прыгучую, так сказать, вышку, чтобы доказать – себе и ей, – что я тоже не шит, а если и шит, то уж определенно не лыком. Упал и сломал себе ногу.
Я попытался сдержать улыбку, но не получилось. Господин Чрагэн махнул рукой.
– Смейтесь, смейтесь, прошу вас. Мне тоже становится смешно, когда вспоминаю. Но парашютов с тех пор не люблю. Так о чем это мы?
– О вашем секрете, который вы собирались раскрыть, – напомнил я.
Мы вошли в Большой зал и сели на свои места, продолжая начатый разговор.
– Так вот, о секрете. – «Академик» потянулся за тушеным мясом. – Н-да, о секрете. Секрет, знаете ли, прост. Я думал о древних языках. О некоторых соответствиях и семантике отдельных иероглифов. Кстати, мне показалось, вы разбираетесь в древнеашэдгунском.
Я кивнул:
– Немного. В пределах университетского курса.
– Что заканчивали? – деловито поинтересовался Чрагэн.
– Заканчивал многое, но так ничего и не закончил, – пошутил я. – На физико-математическом было скучно, на физкультуры и спорта – тоже, а когда поступил на филфак, жизнь изменилась и пришлось искать работу. Работу-то я нашел, но оказалось, что нужно выбирать между ней и учебой. Отдал предпочтение первому. Так что, как видите, ничего в результате и не закончил.
– Ага. Но книжку на древнеашэдгунском прочесть можете? Не отпирайтесь, я видел, что можете.
– И не собираюсь отпираться. Могу. И даже читаю потихоньку на досуге. Вот, кстати, до того, как идти ужинать, тоже читал.
– Значит, если мне нужна будет ваша консультация, я могу на вас рассчитывать? Я развел руками:
– Насколько окажется в моих силах. Но учтите, я не профессионал.
– Я, к сожалению, тоже, – пробормотал «академик», и эта его фраза, как мне показалось, была совсем не предназначена для моих ушей.
Остальную часть ужина мы проболтали о чем-то несущественном. Господин Чрагэн оказался умелым собеседником, и его истории о «романтической поре юности» были смешными и нескучными.
