— Это правда? — спросил он тихим шепотом. — Неужели правда?
Бессмертный кивнул. Он все больше и больше убеждался в том, что нашел того гнома, который знал о происходящем.
— И все-таки, как ты докажешь, что ты — тот, за кого себя выдаешь? — Старец кашлянул, оправившись немного от потрясения, вызванного словами Дрея.
— Что ты предпочитаешь — чтобы я отрезал себе руку или ногу? — светским тоном поинтересовался тот. — Или, может, лучше и надежнее всего будет процесс отсекновения головы? Тут уж точно поймешь, я это или не я. Ну так как, что мы решим?
— Не нужно ничего решать, — произнес чей-то голос с лестницы. — Я узнал тебя. Достаточно. Оставь, Хоффин, это на самом деле Ищущий Смерть.
Они обернулись — у дверей маячил низкорослый гном с рыжими усами, опущенными вниз и порядком поистрепавшимися. Дрей едва признал в нем Биммина, Первого советника Правителя. Тот же, наоборот, кивнул бессмертному, словно старому знакомцу, и подошел к столу.
— Это на самом деле он? — спросил хранитель архивов, Хоффин, обращаясь, разумеется, к Первому советнику.
Тот кивнул:
— Несомненно. Но сие, впрочем, не объясняет, каким образом он здесь оказался.
— Это я и сам смогу вам растолковать, — вмешался Дрей. — Вот только скажите, пожалуйста, что, все во дворце получили бессрочный отпуск ввиду недостачи финансов? Или Правитель нашел себе другую столицу, другого советника и другого хранителя архивов? Что, в конце концов, происходит?!
— Произошло, — поправил его рыжеволосый гном. — Не происходит, а произошло.
— Это так важно?
— Нет.
Помолчали.
— Даже не знаю, с чего начать, — проговорил Биммин.
— Начни с начала, — посоветовал Дрей. — Так проще.
— Не всегда, — возразил гном. — В данном случае, думаю, прежде тебе необходимо взглянуть на кое-что.
— На что же?
— Пойдем. — Биммин встал со стула и переглянулся с Хоффином.
— Ты намерен показать ему? — вздохнул хранитель архивов.
— Да, — ответил рыжеволосый гном. — Если хочешь, пойдем с нами.
— Пойдем, — согласился старец. — Только пускай сначала пообещает, что не причинит вреда тому, к ко… к чему мы его отведем.
— А что, я могу желать ему вреда? — уточнил Дрей.
— Откуда ж мы знаем? — развел руками Биммин. — Ты не поставил нас в известность о целях своего пребывания здесь, и поэтому мы вынуждены предпринять подобные меры предосторожности, — несколько напыщенно произнес он.
— Обещаю, — махнул рукой бессмертный, не желая снова говорить то же самое , что уже сказал Хоффину. Кажется, на них это сообщение о гибели гномов по ту сторону завесы действовало не лучшим образом. — Ведите.
Они покинули архив, задержавшись лишь для того, чтобы потушить свечи, которые успел зажечь Дрей. Хоффин придирчиво исследовал каждую и тщательно задувал пламя, так, чтобы растопившийся воск не капнул случайно на бумаги, лежавшие рядом. Все трое вышли на лестницу и отправились наверх, во дворец.
Гномы провели Дрея по заброшенному лабиринту коридоров и комнат, пока наконец не оказались у лестницы, которая, как оказалось, вела на колокольню. Последняя размещалась, как принято, в высокой тонкой башенке. Оттуда Правитель иногда разглядывал Свакр-Рогг, оттуда же звоном сообщали городским жителям о великих событиях в державе.
Ступени здесь, как и во всем дворце-крепости, демонстрировали пример крайней запущенности; растресканные и давно не метенные, они буквально крошились под ногами. Винтовая лестница изгибалась и тянулась в вышину, к колокольной площадке. В стене слева изредка попадались двери, часто деревянные, потрескавшиеся и вздувшиеся то ли от обиды на судьбину, то ли от сырости. Обычно рядом с ними обнаруживались лестничные площадки, но случалось и так, что ничего подобного там не оказывалось, только небольшой порожек нависал над очередными ступеньками, наверное, чтобы выходивший из двери не рухнул вниз. Справа же пораскрывали ставни окна, глазея на удивительную компанию из трех существ, поднимавшуюся к колокольне.
Дрей приблизился к одному из окон и выглянул наружу. Там было холодно, в воздухе подергивались вздернутыми на виселицу преступниками листья, над которыми глумился поднявшийся пронзительный ветер. Отсюда был виден почти весь парк. С высоты он не казался таким заброшенным, вот только беседка даже с такого расстояния наводила на печальные мысли о бренности всего сущего… и тому подобную ерунду.
Бессмертный зло сплюнул, проводил взглядом зеленоватый сгусток и последовал за своими провожатыми дальше. Ему не нравилось все, что происходило здесь, и чем дальше, тем больше.
Уже под самой колокольней лестница неожиданно обзавелась люком. Он нависал над последними ступеньками, и Биммин, добравшись туда, уверенно застучал в доски, с которых за шиворот рыжеволосому не преминуло просыпаться несколько струек песка вместе со старой кожицей высохшей краски. Первый советник Правителя словно и не заметил этого издевательства, он уселся на ступеньки и кивнул Дрею, мол, все будет в порядке. Сам бессмертный в этом сильно сомневался.
Люк открылся, показалось лицо молодого гнома, несколько толстоватого, а так — ничем особым не выделявшегося. Гном подал руку вначале Биммину, потом Дрею, а потом — с заметной почтительностью — Хоффину. Как выяснилось, обитателя колокольни звали Ломмэн и он был учеником хранителя архивов. Здесь же Ломмэн находился, поскольку требовалось, чтобы кто-нибудь все время пребывал на колокольне, а кроме него и Биммина с Хоффином, делать это было некому. По многим причинам.
Дальше бессмертный не слушал. Его внимание привлекло нечто…
— Что это?! — прошептал Дрей. Потом понял, что ответ слышать совсем не хочет, но было уже поздно.
— Это то, во что превратился — по собственной воле — наш Правитель. — Биммин был предельно краток. — То, что стало причиной появления завесы. И одновременно спасло нас от Темного бога.
— Но не от нас самих, — тихонько добавил Хоффин.
Старец тяжело опирался на плечо ученика, поскольку здесь, наверху, не было крыши и не было колоколов, только неровные колонны разной высоты, которые уж никак не могли защитить от бешеного напора ветра.
А в центре площадки стояло дерево — этакий чурбачок, довольно высокий для чурбачка, толстый и какой-то неправильный, но, несомненно, живой. Только потом, когда Биммин объяснил, Дрей различил имеющиеся, вернее, имевшиеся у чурбачка ноги и руки, теперь слившиеся в единое целое. Борода и волосы топорщились маленькими веточками; из плечей, прямо из куртки, росли какие-то отдельные лепестки ало-белесого цвета, с тоненькими разводами-венами, с рваными от сильного ветра краями. Эти лепестки тянулись кверху и дрожали на ветру, но не желали опускаться ни на миг. Было что-то сверхъестественное в подобном упорстве, словно существо — обладатель лепестков — стремилось к ему одному ведомой цели.
