«Папа, — сказал ты, — прости, но кого сейчас волнуют судьбы мира? Только рыцарей из баллад — да и то они в последнее время теряют популярность, эти баллады. Мне лично, папа, ближе точка зрения тех, кто заботится о собственной семье, о замке, о фамильных владениях».
Отец пожал плечами и отпустил тебя, сказав напоследок: «Рано или поздно мир настигает человека — и тогда не спрячешься ни в семье, ни в замке… нигде». Ты улыбнулся и ушел к славе, блеску, вздохам красавиц, — и теперь, когда всё это у тебя есть, капитан, ты готов обменять всё это лишь на один такой разговор.
Не с кем меняться, капитан.
К'Дунель криво усмехнулся собственному отражению в пузатой ножке подсвечника. Аккуратно причесался костяным гребешком, потянулся за шкатулкой, лежавшей во внутреннем кармане. Привычным, жадным движением уложил щепоть порошка на тыльную сторону ладони, поднял руку — и замер вдруг от отвращения к самому себе. Золоченая поверхность подсвечника превратила Жокруа в пышнощекого уродца с махонькими поросячьими глазками, шеей-шестом и преогромным носом с пещерами ноздрей.
Змея язви этих исполнительных служанок, которые натирают подсвечники до зеркального блеска!
Капитан отвернулся, поглядел на рассыпанный порошок и решил, что сегодня обойдется без него. Кашу в мозгах расхлебывать, конечно, не хочется: горькая, — так ведь никто и не обещал другой.
Не обещали особых благ и при вступлении в Братство. Потому что, сколь бы ни был прав отец, называя запретников сборищем мистиков и юнцов, у которых в заднице детство не отыграло, а всё же принадлежать к ним было опасно. Церковь не раз устраивала облавы, причем те же монахи Стрекозы Стремительной, например, имели право являться в поместья с обысками, по одному лишь навету, не подкрепленному никакими доказательствами. (Много позже К'Дунель узнал, что таким образом Церковь, а часто и Корона избавлялись от неугодных; вот еще одна причина, по которой существование Братства было весьма выгодным для властей предержащих, равно как и причастность к Братству большинства знатных фамилий.)
Тем не менее уже одна церемония посвящения впечатляла: полутемный просторный зал, стен которого не разглядеть в полумраке, ряд свечей в виде обоюдоострых клинков, лица собравшихся скрыты за матерчатыми масками (что любопытно, изображающими не зверей, а людей — редкий случай), гулкий, как из колодца, голос, отдающий команды и зачитывающий строки из «Не-Бытия», новички неожиданно складным хором повторяют их.
Потом кое-кого из присутствовавших К'Дунель узнает, в том числе и господина Фейсала — последний сам откроется ему. Он же и расскажет молодому гвардейцу, тогда никакому еще не капитану, что Братство действительно состоит в основном из людей, мягко говоря, несерьезных. Но это — в основном, ибо есть и запретники другого сорта.
Их разговор будет происходить в парке фамильного замка, рядом с усыпальницей, куда только что унесли тело почившего отца. «В память о вашем батюшке, — скажет господин Фейсал, — я и решил побеседовать с вами. Он тоже был запретником другого сорта, и он считал, что вы, Жокруа, обладаете достаточно острым умом, чтобы стать одним из нас».
«Я уже стал», — осторожно заметил Жокруа.
«Я подразумеваю настоящих запретников. Тех, кто способен задумываться над причинами и связями высшего порядка, — его собеседник воздел очи к хмурому осеннему небу. — Тех немногих, кого Церковь, будь у нее такая возможность, действительно с удовольствием заточила бы в темницы. Я предлагаю вам немалый риск, но вместе с тем и немалые выгоды. Вы знаете, кто я, — и удивились бы, узнав, кто еще принадлежит к Братству».
«Но сударь, зачем я вам, и…»
«И зачем вам — мы? — завершил за него господин Фейсал. — Очень просто. Такие люди, как вы, Жокруа, просто необходимы настоящему Братству, а рекомендация вашего покойного батюшки — да будет он беспечен в новом перерождении — лучше любой верительной грамоты. Что же касается ваших интересов… начнем пока с весьма скорого повышения по службе. Я мог бы пообещать вам также славу, посулить приобщение к тайнам мироздания, но, во-первых, насколько мне известно, вы человек прагматичный (и я не считаю это дурным свойством, нет); во-вторых же, я не могу дать вам гарантий касательно славы, хотя бы гарантий того, что она будет не посмертной. А посмертная слава может интересовать всерьез лишь людей глупых, к которым я вас не отношу».
К'Дунель поблагодарил и обещал подумать над предложением. Господин Фейсал заверил его, что ни в коем случае не торопит: «Подумайте как следует, в таких делах спешка только вредит».
Жокруа хватило недели. Он уже достаточно долго пробыл при дворе, чтобы понять: без протекции, будь ты хоть самим Бердальфом Морепашцем, далеко не уплывешь, высоко не взлетишь. А после смерти отца связей у него не осталось — тем более, сравнимых с персоной господина Фейсала.
Поначалу быть «настоящим запретником» означало всего лишь выполнять кое-какие поручения, которые Жокруа передавали через посредников, — людей, часто и не подозревавших, кто и зачем пользуется их услугами. Поручения, впрочем, тоже не наводили на мысли о «тайнах мироздания» — скорее уж о каком-то маломощном заговоре то ли против Короны, то ли против Церкви, то ли всего лишь против цеховых старшин столицы — и не разберешь. К'Дунель не стремился к уточнениям подобного рода, он просто делал что должно, получая за это свои пряники.
Время кнута настало позже…
При мыслях о кнуте капитан поморщился, еще раз оглядел себя в зеркальце и решил, что пора отправляться в путь. Додумать он успеет по дороге, а пока, перед отъездом из столицы, предстоит совершить визиты к людям, назначенным ему в попутчики господином Фейсалом. И не стоит забывать про жонглера, который в фамильном Н'Адеровом экипаже небось уже вовсю пылит в сторону Ллусима.
«…Надо было в тот раз с ним не церемониться», — с досадой и некой долей брезгливости подумал К'Дунель.
И правда случай подвернулся подходящий, да вот капитан решил не пачкаться, к тому же он тогда не был точно уверен, слышал ли что-нибудь этот циркач или нет. Теперь уверен — осталось только найти мерзавца и организовать ему странствие во Внешние Пустоты. И при этом устроить ее так, чтобы люди Фейсала подтвердили: господин К'Дунель действовал, блюдя интересы Братства.
«Словом, — подытожил Жокруа, — сыграем втемную. Я не знаю, кого мне подсунул господин Фейсал, зато у меня припасен Ясскен; поглядим еще, „что он за птица и на что сгодится“.
Ох, не вовремя появился жонглер… а впрочем, вовремя никогда ничего не случается. Если он не Носитель, нет ничего проще, чем доказать обратное и убить его. А вот если наоборот…
Не допусти Сатьякал, чтобы он оказался Носителем!
К'Дунель спустился по лестнице на первый этаж, отдал верткому распорядителю ключ от кабинета и вышел на улицу. Рядом с Патленом пристроился зычногласый торговец, который прямо на мостовой, над наскоро разведенным костром зажаривал на вертеле бычью тушу. Народ охотно раскупал сочные, дымящиеся куски, наколотые на палочки.
