1
— Шамо шобой! — говорит Папа Карло. — По рукам! — усмехается, потому что — ну какое «по рукам», когда одну из договаривающихся сторон представляет призрак, а другую — живой человек? — Вше будет жделано!
И пожалуйста, по первому же зову в комнату является уже знакомый Обэрто молодчик субтильной наружности, выслушивает приказания Папы, молча кланяется, уходит — и через полчаса в комнату доставлено все необходимое.
Сам Папа Карло к этому времени покинул магуса, вернувшись в родную урну. Обэрто тоже не терял времени даром: на столе разложены кое-какие вещицы из его нехитрого арсенала, как то: яркоцветные пилюли, инструменты для изготовления некоторых быстродействующих (и не менее быстро портящихся) эликсиров, фиал с освященной водой, десяток миниатюрных серебряных иголочек, кисет, где в семи кармашках лежат высушенные листья, корни, цветки растений… Он оглядывает все это — так полководец устраивает смотр войскам перед решающим сражением с противником, чьи силы — превосходящи, позиции — выигрышны, но — биться-то с ним, супостатом, все равно нужно, отступать нельзя! И значит, надежда на хитрость, на то, что уверенный в собственной победе враг потеряет бдительность и наделает ошибок.
В случае с караулящими Обэрто соглядатаями (человеческими и не очень) первой такой ошибкой было уже то, что к магусу допустили Папу Карло. Дальнейшее — дело техники, как сказал бы гениальный да Винчи — впрочем, на данный момент имеющий ровно три месяца от роду и вот только что напрудивший в пеленки братцу-близнецу…
2
Людская молва приписывает магусам неисчислимое количество сверхъестественных способностей: будто и летать они умеют, и уменьшаться до размеров горошины, и видеть сквозь стены… и прочая, прочая, прочая. Разумеется, большая часть таких историй — досужие выдумки, часто, впрочем, основанные на реальных событиях. Кто-то что-то не так увидел, неправильно понял, домыслил свое, пересказал куму, тот добавил красок и интриги, делясь услышанным с супругой, которая, в свою очередь…
«Да-да, надел берет-невидимку и выскользнул из запертой комнаты, представьте себе!»
А на самом деле?
На самом деле никаких беретов, конечно, не было. Перебрав свои скляночки, Обэрто сложил их обратно в сумку, и лишь внимательный наблюдатель заметил бы, что нескольких пузырьков не хватает. (Раскрывать суть фокуса — неблагодарное занятие, но для самых любознательных уточним: недостающие пузырьки перекочевали в потайные карманы куртки магуса.)
Обэрто ложится на кровать и минут десять лежит с закрытыми глазами, дыша медленнее, чем обычно. (Хорошо, зануды, знайте: пересматривая свой фармацевтический арсенал, он ухитрился сунуть за щеку пилюлю ржаво-красного цвета.)
Кое-кто резонно спросит: к чему такая конспирация? Даже если за магусом присматривают, какое соглядатаю дело до скляночек и пилюль? Да хоть все выкушай! — к чему таиться?
Но Обэрто во всем предпочитает осторожность и обстоятельность. Он, разумеется, не способен взглядом проницать стены, даже такую хлипкую и щелястую, как та, что слева от двери. И все-таки по некоторым признакам магус предполагает, что именно за нею находится приставленный к нему шпион старинного семейства Циникулли.
Обэрто прав ровно наполовину: за ним действительно наблюдают — один из «мелкого народца», барабао со сложнопроизносимым именем, которое мы опустим (все равно в этой истории другие барабао не появятся). Для удобства он принял свою излюбленную форму — превратился в этакую паутину или, скорее, мицелий какого-нибудь гриба-переростка, угнездившийся на всем пространстве между потолком, чердаком и в щелях стены; на конце каждого отростка барабао выпучил по примитивному глазу и уху, так что комната находится полностью под его контролем (так он, во всяком случае, думает).
Барабао вообще крайне самоуверенные существа. Благодаря способности изменять свою внешность (от человечка ростом с локоть до клубка ниток) барабао могут проникать куда угодно, оставаться незамеченными и в свою очередь за кем угодно подсматривать. Такая безнаказанность и вседозволенность, знаете ли, портит характер. Проказливость, свойственная почти всему «мелкому народцу», у барабао приобретает болезненные формы: забираться под одеяло к спящим или прятаться в ночных горшках, согласитесь, не совсем нормально, даже с учетом особенного склада ума пуэрулли.
Наблюдение за магусом поначалу казалось барабао занятием нескучным. Была у него и другая заинтересованность, синьор Бенедетто позаботился; он вообще многих пуэрулли взял в оборот, по-разному насадив на крючки. Барабао, например, — тем же манером, что и колдун, некогда разоблаченный Папой Карло.
И потому даже спустя несколько дней, убедившись, что на самом-то деле ничего любопытного здесь не предвидится, барабао оставался на посту. Он выпустил еще несколько нитей в ближайшие комнаты, чтобы не скучать, и за Обэрто присматривал уже не столь внимательно. Во всяком случае, ржаво-красную таблетку и пузырьки в потайном кармане проворонил.
Теперь он видит, как магус лежит на кровати и, кажется, дремлет. Ничего особенного, ничего, что могло бы вызвать подозрения. Вот Обэрто переворачивается на бок, протяжно вздыхает, снова переворачивается, наконец встает и, наклонившись, шарит рукой под кроватью, видимо, в поисках ночной вазы. Каковую унесли и забыли вернуть (барабао, как вы понимаете, сей факт отметил особо и с досадой).
Недовольно покряхтев, Обэрто накидывает плащ и торопливо выходит из комнаты. Барабао пускает нить, которая сопровождает магуса в продолжение всей его прогулки к отхожему месту и вслед за ним возвращается обратно в комнату. Разумеется, нить следует за Обэрто незаметно, прокладывая себе путь в щелях между досками, протискиваясь в мельчайшие отверстия и так далее.
По мнению барабао, магус ведет себя предсказуемо, причин для беспокойства нет. Намного интереснее понаблюдать не за ним, а за этой соблазнительной служанкой, которая только что столкнулась с Обэрто в коридоре. Ишь ты, даже корзинку уронила, а оттуда… клубки покатились во все стороны! Барабао мысленно вздыхает: вот бы кто начал вязать!.. Уж он, барабао, не упустил бы своего!
Но приходится отвлечься: Обэрто помог служанке и идет в свою комнату, где снова ложится на кровать, теперь лицом к стене — и засыпает. Похоже, надолго.
Барабао переключает внимание на служанку, которая зашла в соседнюю с Обэрто комнату и оставила там корзинку. Следом за служанкой является некая госпожа, она только недавно поселилась на постоялом дворе и, перекусив после путешествия, намерена провести время за рукодельем. О да, это именно то, о чем страстно мечтает наш барабао уже несколько дней подряд!
Он выпускает одну из нитей, чтобы та незаметно вплелась в клубок…
Вот они, особенности физиологии! У барабао нет разделения на мужские и женские особи, каждый из них, в сущности, не «он», а «оно». Но это не значит, что барабао чужды утехи плоти, о нет! Напротив, барабао — величайшие сладострастники, просто их способ получить наслаждение — иной, нежели у людей.
И по иронии судьбы, наивысшее блаженство им доставляют именно люди.
