– Таня... – пролепетала пленница одними губами.
– Да с чего ты взяла, что я Таня? – спросила Марина без
улыбки. – Меня совсем по-другому зовут, и мужа тоже, если тебе такие
подробности интересны... Ты, по-моему, не совсем дура? У тебя уже есть
версии, соображения, гипотезы?
– Нет...
– Врешь, – сказала Марина. – Ты их просто боишься
высказывать вслух... По мордашке видно. Ладно, не будем играть в вопросы и
ответы. Слыхала про милое заведение, которое обычно простоты ради называют
секретной службой? Будем знакомы, оттуда я и есть. Документов показать не могу,
сама понимаешь. Ты уж поверь на слово, ладно? Должна же уже понимать, что я
нисколечко не похожа теперь на свой, так сказать, сценический образ. Понимаешь?
– Да...
– Прелесть, а не клиентка, точно, – сказала Марина,
свободной рукой потрепав ее по щеке. – Серьезно относишься к жизни, сразу
видно, не хнычешь попусту, не орешь, и тебе явно не хочется получить промеж ног
битой бутылкой... А следовательно, сердце мне подсказывает, что ты будешь
со своей новой подружкой очень откровенной... Знаешь, у тебя рожица сейчас не
просто испуганная – отражается некий мыслительный процесс, пусть и не особенно
сложный... Хороший признак. Что-нибудь хочешь мне сказать?
– Осторожнее, пожалуйста... – умоляюще прошептала Тоня.
– Будь спокойна, – серьезно сказала Марина. – Если
не станешь меня сердить, я тебя даже не поцарапаю. Но распорю, если что, без
всяких церемоний... Веришь?
– Да. У вас лицо такое...
– Я же говорю, прелесть, а не клиентка... – фыркнула
Марина. – Что-нибудь хочешь мне сказать?
– Я ничего такого не знаю... У меня десятая роль...
– А я тебя и не полагаю, глупенькая,
п е р с о н о й, – сказала
Марина. – Но мне, так уж складывается, именно шестерка и нужна сейчас...
Хочешь что-нибудь мне сказать?
– Вы... из-за Теплова?
– Скажем так, – кивнула Марина. – Интересно,
радость моя, почему ты в первую очередь сделала именно этот вывод?
– Потому что он вынюхивал, задавал вопросы...
– И тебе тоже?
– Ага...
– На предмет?
– Про Чертово Городище... Что там делает Сатаров...
– А он что-то делает в Городище?
– Да.
– Что?
– Да не знаю я! – шепотом вскрикнула Тоня,
замерев. – Они каждый день туда летают... Он и Вика...
– А Вика, она кто?
– Ну, она как бы... Она, по-моему, просто-напросто присматривает
за Сатаровым, хотя он и думает, что она под ним ходит.
– Ага, – сказала Марина. – От лица и по поручению
губернатора?
– Ну, наверняка... Я губернатора практически не видела, он,
когда бывает у нас, останавливается в другом домике, я его не обслуживаю... Он
тоже летает в Городище, хоть и не так часто, как Вика с Сатаровым...
– А этот хрен, который граф? Знаешь такого?
– Пулавский?
– Ну.
– Он постоянно с Сатаровым...
– И что, до тебя так и не доходили ни слухи, ни сплетни?
– Говорю вам, я понятия не имею, что они там ищут...
– Но ищут что-то, а?
– Похоже...
– Так, – сказала Марина. – Каразин в игре?
– Нет. Он – по части совершенно легальных экскурсий. А что
уж там он сам подмечает и какие выводы делает, я не интересовалась. Мне за ним
следить не поручали. Может, и следит за ним кто-то, но я не знаю...
– Ну, понятно, – сказала Марина. – Ты у нас, можно
сказать, натура творческая. Кино снимаешь. И подслушиваешь.
– И все! И только! Я вас прошу, уберите эту штуку...
– Совсем не уберу, – сказала Марина. – Она, знаешь
ли, прибавляет нашей теплой беседе откровенности, открытости... Отодвину самую
чуточку. Потому что ты пока что ведешь себя правильно. Если и дальше не
собьешься с этой тональности, расстанемся форменными подружками. Да, вот
что, – добавила она небрежно, – коли уж ты разбираешься в технике, то
наверняка понимаешь, что я наш разговор прилежно пишу? И передаю попутно на
расположенный в некотором отдалении отсюда приемник. Так что не надо тешить
себя иллюзиями, что ты чего-то добьешься, начав сейчас орать или сдав меня
потом, когда мы закончим... Доходит?
– Ага...
Вообще-то она малость преувеличивала – разговор и в самом
деле писала, но никуда его не передавала. Чересчур рискованно было бы, кто
знает, какая у них тут аппаратура. Все, кто мог бы ей помочь, находились не на
«некотором» отдалении, а на весьма значительном.
– Мобильник? – понимающе спросила Тоня.
– Ну разумеется, заинька... Сообразительная девочка. Ты мне
все больше и больше нравишься. Так что там с Тепловым?
– Он крутился везде и все вынюхивал...
– А ты его слушала?
– С некоторых пор, когда мне велели... Он несколько раз
делал очень подозрительные звонки, ничего открытым текстом, но фразы
определенно были условные... Вика при мне говорила с Сатаровым... что все его
расспросы сводятся к одному: он понял, что они что-то ищут в Чертовом Городище
и стал нащупывать ниточки...
– И тогда его убрали?
– Но я тут совершенно ни при чем! Это все Вика... Она под
него легла, и он ничего не заподозрил... Ночью она как раз у него была... Еще в
темноте вынесли сверток, повезли на аэродром...
«Значит, никакой надежды, грустно, – подумала
Марина. – Не подвело чутье. Бесполезно расспрашивать эту выдру о деталях и
тонкостях – она и впрямь на десятых ролях, дураку ясно... Чтобы продвинуться
дальше, нужно заняться совершенно иными персонами, благо они прекрасно уже
известны...»
– Я больше ничего не знаю, правда... Но я могу...
Марина погладила ее по щеке:
– Ах ты, моя лапочка... Ты хочешь сказать, что готова в
случае чего быть толковым свидетелем обвинения?
– А ради чего мне их выгораживать? – спросила Тоня
почти нормальным голосом, даже с неким подобием улыбки. – Как будто мне
платят заоблачные суммы... И потом, если нацелилась контора, не успокоитесь,
пока не вывернете все наизнанку...
– Есть житейский опыт, а?
– Ну... Кое-какой.
– Конкретнее?
– В городе... Там кое-чем приторговывали...
– Стрелялки, девочки, порошочек?
– Всего понемногу. Я вовремя соскочила, и до меня не
добрались. Там была обыкновенная полиция...
– Вот именно, – сказала Марина. – А мы малость
похуже. И от этой малости люди в штаны писаются... Ты и сейчас снимала? Когда
Вика там со мной выкаблучивалась?
