Визард клана официально провозгласил меня героем, но, странное дело, это не произвело на меня никакого впечатления. Я перестаю быть хоббитом.
— Ты тоже можешь стать героем, — сказал я. — Фактически ты уже стал героем, начав изучать высшую магию.
Дромадрон печально покачал головой.
— Нет, Хэмфаст, — произнес он, — я не стану героем. Если героем станет каждый, то кто останется в клане? Моя судьба состоит совсем в другом. Ты, Хэмфаст, покинул клан и вступил в ряды высших сил, но я никогда не покину родной клан. Я не осуждаю тебя, но у нас с тобой разные пути. Я завидую твоей внутренней свободе, тому, насколько мало значат для тебя писаные и неписаные законы, но для меня они значат очень много, и я не могу переступить через них. Для меня благо клана выше всего в мире, и я сделаю все, чтобы клан Брендибэк достиг процветания. Что бы я ни делал, количество добра в мире должно увеличиваться.
— Не боишься, что твое добро превратится в зло? — поинтересовался я.
Дромадрон тяжело вздохнул.
— Такой возможности никогда нельзя исключать, даже сам Эру Илуватар не мог предвидеть все последствия своих решений. Впрочем, что я говорю, его же никогда не было… Ты прав, Хэмфаст, такая вероятность есть, но это не означает, что добро делать нельзя. Я постараюсь принести в мир как можно больше добра, и я буду изо всех сил стремиться к тому, чтобы мое добро всегда оставалось добром.
— Ты стремишься принести добро в мир или в клан?
— Мир хоббита есть клан.
Я пожал плечами. Что тут можно еще сказать? Я не верю, что у Дромадрона получится что-нибудь дельное, но не запрещать же ему творить добро! Да и не послушается он — хоббиты становятся невероятно упертыми, когда речь заходит об их законах. Их законах? Что же это такое творится со мной?
— А ты, Нехалления? — спросил Макс. — Ты готова вступить в ряды моей маленькой армии?
— Вначале я должна поговорить с мужем, — ответила Нехалления.
7
— Наконец-то мы одни, любимая! Я так рад тебя видеть!
— Я тоже рада тебя видеть. Ты давно в Средиземье?
— Три дня.
— И все это время ты не находил времени повидать меня?
— У меня было столько дел…
— Раньше никакие дела не отвлекли бы тебя от родной жены. Ты сильно изменился, Хэмфаст.
— Ты тоже.
— Ты прав, я тоже изменилась. Почему ты не учил меня высшей магии раньше?
— Я учил тебя, ты сама отказалась продолжать обучение.
— Почему ты не сказал мне, что представляют собой наши души?
— Разве я не говорил? Я говорил это, я помню это совершенно точно! Помнишь, я рассказывал тебе, как узнал от Уриэля, что душа есть частный случай заклинания…
— Одно дело знать и совсем другое — понимать. Ты не говорил, что значит увидеть душу разумного существа тренированным магическим зрением.
— А что в этом необычного? Ты видишь основные базовые элементы такими, какие они есть, но от этого ничего не меняется, душа остается душой, как на нее ни смотри. Суть того, на что ты смотришь, не зависит от точки зрения.
— Не скажи! Ты смотрел в душу Долгаста?
— Смотрел.
— Ты знал, что он неразумен?
— Знал. Это нормально, полноценный разум формируется у ребенка к трем годам.
— Ты знал, что этот процесс можно ускорить?
— Зачем? Ты что, ускорила развитие Долгаста?!
— Вроде того. Я сформировала его душу в соответствии с десятилетним биологическим возрастом.
— Где он?
— Я его заархивировала. Потому что поняла, насколько глупо растить ребенка в виртуальности. Это обычный животный инстинкт, плодитесь и размножайтесь, сказал Манве, но зачем плодиться и размножаться именно таким способом, когда мы с тобой можем сотворить любое существо, какое только захотим?
— Что ты сделала с Долгастом?
— Я уже сказала, я его заархивировала. Вот координаты, ты можешь активировать его и посмотреть, что получилось. И не надо думать, что я сделала что-то плохое, ведь, если бы я ничего не сделала, он стал бы точно таким же, только не сейчас, а восемь лет спустя.
— Что из него получилось? Что пошло не так?
— Все прошло замечательно, он совершенно нормальный ребенок, с его душой все в порядке. Ты сам можешь убедиться, его душа не настолько велика, чтобы ее нельзя было охватить одним взглядом. А еще ты можешь сотворить другого ребенка-хоббита, совершенно абстрактного, и сравнить его с Долгастом. Если знаешь, в Дейле на рынке продаются парные картинки, где нужно найти сто отличий, так вот, с детскими душами дело обстоит примерно так же.
— Дело обстоит так только потому, что ты нарушила естественное развитие души и заставила ребенка прожить восемь лет за один день!
— Ничего подобного. Перед тем как увеличить возраст Долгаста, я провела серию экспериментов, я создавала абстрактных двухлетних детей и сравнивала их с Долгастом. Нет никаких сомнений, у нас рос совершенно стандартный ребенок, ребенок по умолчанию, если так можно сказать.
— И что? Что в этом было плохого?
— Это глупо. Зачем тебе нужен такой Долгаст, что ты хочешь — удовлетворять родительский инстинкт или вырастить нового хоббита?
— Разве можно отделять одно от другого?
— Можно. И даже нужно, потому что эти две вещи никак не связаны друг с другом. В нашем виртуальном мире сына не нужно выращивать, его можно сотворить. И когда ты понимаешь это, становится ясно, насколько глупо растить ребенка только потому, что этого требует инстинкт. Ты ведь знаешь, что мы с тобой можем отключить любой инстинкт?
— Знаю. Только это очень страшно, потому что, отключая инстинкты, можно утратить чувства.
— Какие чувства? Чувства хоббита? Разве ты не утратил их, покинув клан?
— Чувства разумного существа.
— Разум не страдает, когда ты отключаешь инстинкты.
— Страдают эмоции. А что такое разум без эмоций?
— Не передергивай, эмоции не исчезают. Они перестают диктовать тебе, что ты должен делать, но не исчезают. Ты получаешь возможность их контролировать, но разве это плохо?
— Не знаю. Так можно превратиться в какого-то… робота, что ли…
— Не знаю, что такое робот, и не хочу знать. Но я знаю, что после того, как я внесла в свою душу некоторые изменения, я стала чувствовать себя гораздо лучше.
— Что ты изменила в своей душе?
— Посмотри.
Я посмотрел. Все было просто. Нехалления ничего серьезно не изменила, только к каждому эмоциональному центру протянулась ниточка, управляемая сознанием. Захотела чувствовать эмоциональный подъем — включила режим счастья, надоело — отключила. Захотела месяц подряд обходиться без сна — отключила соответствующий контур; возникла пауза в делах — включила обратно и благополучно проспала период, когда делать все равно нечего. Несомненно, так жить удобнее и приятнее, но не превращается ли она в думающую машину, подобную AI-92? Впрочем, кто бы говорил… Я заглянул внутрь себя и увидел те же самые изменения, только менее выраженные — а что вы хотели, полгода вне виртуальности даром не проходят. Неужели мы все идем по одному и тому же пути? Если так, то что находится в его конце? Кажется, Нехалления поняла и приняла это, она идет с радостью, без всякого страха глядя прямо перед собой, а я не могу принять судьбу, я боюсь смотреть вперед, я мотаю головой туда-сюда, я убеждаю себя, что если смотреть только по сторонам, то все будет хорошо, что впереди нет ничего страшного, а оно там есть. Нет, мне не грозит опасность утратить душу, но изменить ее настолько, что она потеряет всякое сходство с привычными конструкциями, эволюционировать во что-то непредставимое — разве это не страшно? Но есть ли у меня выбор?
