Рамирес находился не на восточной окраине Олимпа, а километрах в двадцати от нее, и стоял он не на крыше высокого здания, а на большом листе потрескавшегося пластика, брошенном прямо в липкую грязь. Поэтому Рамирес видел не воздушные шарики, а медленно растущие аэростаты, выстроившиеся в цепочку от одного горизонта до другого. А если бы Рамирес снял инфракрасные очки, то не увидел бы ничего, кроме неясной тени прямо над головой.
Ветровой щит уже построен, операция достигла последней стадии, самой короткой, но и самой ответственной. Щит надо поднять.
Целлофановый шар над головой увеличился настолько, что закрыл солнце. Рамирес окинул взглядом всю цепочку шаров, и ему показалось, что скоро аэростаты раздуются до такой степени, что либо начнут соприкасаться друг с другом, либо лопнут. Рамирес помотал головой, отгоняя нелепую мысль. Ерунда это, воздушные шары не лопнут, а промежутки между ними будут очень большими даже тогда, когда шары наполнятся до расчетной величины.
Над ухом раздался пронзительный скрип. Рамирес непроизвольно вздрогнул, обернулся и увидел, что барабан, на который намотано четыреста погонных метров пластиковой ленты, медленно повернулся вокруг собственной оси. Начался второй этап подъема щита.
Барабан поворачивался вначале медленно, но с каждой секундой его вращение становилось чуть-чуть быстрее. Рамиресу показалось, что шар над головой дрогнул и пополз вверх, но это не могло быть правдой – шар слишком велик и висит очень высоко, чтобы с земли можно было заметить такое маленькое перемещение. Но очень хотелось верить, что ты видишь своими глазами, как аэростат подпрыгнул вверх, делая первый шаг на пути превращения планеты из гниющей помойки в цветущий сад.
Тонкая пластиковая лента медленно разматывалась. Сейчас она не казалась призрачной, а выглядела вполне материально, потому что все еще была сложена в гармошку, для нее пока не настало время вспомнить изначальную форму, развернуться в гигантский сверхтонкий парус и соединиться со своими сестрами, которые сейчас начинают путь в небеса с других барабанов.
Засуетились роботы, они подтащили к лебедке новый барабан, не дожидаясь, когда старый полностью размотается. Чтобы подъем щита прошел быстро и без осложнений, необходима точнейшая синхронизация действий всех узлов. Пока лепестки щита еще не соединились, некоторая несогласованность допустима, но минут через пять все изменится.
Рамирес стоял, задрав голову к небу, и не замечал, как затекает шея и на лицо падают мелкие капли дождя. Рамирес был счастлив, он видел своими глазами, как человечество делает первый шаг на пути к единству, и что может быть лучшим символом для этого шага, чем естественное желание преобразовать и улучшить родную планету? Рядом с Рамиресом стоял Ефим Борода, Рамирес не видел его, но знал, что он тоже смотрит вверх зачарованными глазами и его лицо так же влажно, как и лицо Рамиреса, и кто может сказать, что это – дождь или слезы?
– Слушай, Ефим, – Рамиресу пришла в голову неожиданная мысль, – когда лепестки соединятся, получится гигантский парус во всю длину щита, верно?
– Угу, – согласился Ефим.
Он явно не был расположен вступать в разговоры.
– Но что будет, если подует ветер? – не унимался Рамирес. – Сильный порыв ветра отбросит щит далеко в сторону, а ураган вообще может его повалить. А если возникнет достаточно мощный вихрь…
– Все продумано, – успокоил Ефим Рамиреса. – В каждом сегменте есть специальные щели для прохода воздуха. Когда дует сильный ветер, они автоматически раскрываются, и чем сильнее ветер, тем шире они раскрываются.
– Но тогда получается, что щит – это решето! – возразил Рамирес. – Он не сможет задерживать влагу.
– Он сможет задерживать влагу, – Ефим улыбнулся, и в его голосе прозвучало чувство собственного превосходства. – Не всю влагу, но большую ее часть. Невозможно создать абсолютно непрозрачный щит, ты правильно заметил, его разрушит первый же шторм. Чтобы задержать всю влагу, надо возводить горный хребет, может, когда-нибудь мы и это сделаем, – Ефим усмехнулся. – А висячий щит не может задерживать очень много влаги, потому что иначе вся вода, которую он задержит, либо повиснет на нем и повалит его на землю, либо скатится вниз и размоет сваи. Но поверь мне, того, на что способен этот щит, Олимпу будет более чем достаточно.
Лебедка перестала скрипеть, Рамирес перевел взгляд вбок и увидел, что вся лента размоталась, но роботы не спешат устанавливать новый рулон. Рамирес недоуменно посмотрел на Ефима, тот по-прежнему глядел вверх. Рамирес тоже задрал голову и увидел неясное движение, скрытое туманом.
– Есть контакт, – сообщил Ефим. – Смотри внимательно, Джон, это зрелище будет захватывающим.
И Рамирес увидел, как по пластиковой ленте сверху вниз катится волна, и там, где она проходит, лента как будто растворяется в воздухе. Невидимые отсюда миниатюрные роботы, похожие на пауков, натягивали одну за другой поперечные нити, вдоль которых раскрывалось призрачное полотно. Один за другим сегменты пленки расправлялись из гармошки в тончайшую пленку и переставали быть видимыми для глаза.
Воздушный шар, висящий над головой, заметно дернулся. Пластиковая лента заколыхалась, налетел ветер, дождь полил сильнее. Волна, несущая невидимость, замедлила движение и вскоре остановилась.
– Раскрываются ветровые щели, – пояснил Ефим. – Сейчас не самая подходящая погода, чтобы поднимать щит, но у нас нет времени, чтобы ждать хорошей погоды. Приготовься, Джон, сейчас будет очень ветренно, лучше за что-нибудь ухватись.
С этими словами Ефим спрыгнул с пластикового листа прямо в грязь и ухватился за торчащую из земли корягу. Рамирес последовал его примеру, и вовремя, потому что волна снова пошла вниз, и по мере того, как она приближалась к земле, ветер усиливался. По поверхности луж пошли волны, порывы ветра поднимали брызги, которые с каждой секундой летели все выше и дальше, и когда волна почти достигла земли, на земле воцарился сущий ад.
Рамирес вцепился в корягу обеими руками, ему показалось, что он стоит под душем Шарко, настроенным на максимальный напор. Потом в воде стали попадаться ветки и даже сучья, происходящее перестало походить на душ Шарко, и Рамирес понял – что-то пошло не так. Потоки воды обрушивались со всех сторон, коряга трещала, несколько раз Рамиресу казалось, что она вот-вот обломится и отправится вместе с ним в бесконечное путешествие по болоту, внезапно превратившемуся в бурное море. Но коряга, к счастью, выдержала.
Прошло какое-то время, показавшееся вечностью, и поток начал ослабевать. Рамирес с трудом встал на ноги, сорвал инфракрасные очки, безнадежно заляпанные грязью, и огляделся по сторонам. Лебедка снова скрипела, с нее разматывался второй сегмент ленты, и с каждым оборотом барабана ветер ослабевал. Дождь почти прекратился.
Сзади послышалась нецензурная брань. Это Ефим выкарабкался из грязной лужи, отплевался, а затем красноречиво, по русскому обычаю, высказал свое отношение к происходящему.
