– Кто-то сомневается? – удивился Якадзуно.
– Нет, в этом никто не сомневается, особенно после того, как вы с Анатолием перестали носить одежду. Дело в другом. Дело в том, что во всех правилах, когда речь идет о любом произвольном вызуз, употребляется слово охи, то есть мужчина. В те времена, когда эти правила начали действовать, вызуэ не знали мажел, и теперь непонятно, можно ли считать, что мажел являются охивой. Это серьезный вопрос, он намного серьезнее, чем может показаться, потому что от него зависит очень многое. Если человеческие мужчины не есть охий, то на людей не распространяются никакие правила, и вызуэ могут обращаться с людьми как с дикими зверями.
– Охотиться?
– В том числе и охотиться…
Якадзуно фыркнул. Он представил себе, как ящеры с копьями рыщут по переулкам Олимпа, высматривая подходящую жертву…
– На людей не так просто охотиться, – сказал Якадзуно. – Стоит только вашим охотникам войти в Олимп…
– Никто не говорит об Олимпе, – перебил его Говелойс. – Но вокруг Олимпа разбросано много мелких поселений, которые плохо охраняются.
– Стоит ящерам напасть на людей, как из Олимпа сразу же придет много воинов, которые успокоятся только тогда, когда сровняют с землей целое хесе.
– Из Олимпа никто не придет. В Олимпе междоусобица, там нет твердой власти, а когда нет твердой власти, никто не думает о тех, кого не видно простым глазом. Швуэ Ойлсовл может опустошить все плантации на двести километров вокруг, и ничего ему не будет.
– Когда-нибудь в Олимпе восстановится нормальная власть, и тогда люди заинтересуются, что случилось с теми, кто жил на плантациях. После этого Ойлсовлу придется туго.
– Необязательно оставлять после себя руины, можно обставить все так, как будто люди сами собрались и уехали. Испугались новой власти, собрали всю технику, погрузили в грузовик и уехали куда-нибудь подальше, в какие-нибудь глухие места, где их никто не достанет. Думаешь, новая власть будет все раскапывать? По-моему, они только обрадуются, что рядом с городом появилось много незанятой земли.
– Они удивятся, откуда у окрестных ящеров взялось столько человеческой техники.
– У окрестных ящеров не будет человеческой техники. Ухуфлайз населяют очень большую территорию. Если отогнать всю захваченную технику в отдаленные хесею, люди очень долго ничего не узнают. Вы, люди, нелюбопытны, вас не интересует даже то, что происходит в метре от вашего носа.
– Рано или поздно люди все узнают, и тогда они не простят вам этого.
– Нам – нет. А вот если в этом деле будут участвовать другие люди…
До Якадзуно дошло, к чему клонит Говелойс.
– Ты предлагаешь мне предать свой народ? – спросил Якадзуно, и его голос прозвучал обманчиво спокойно.
– Я – нет, – невозмутимо ответил Говелойс, – а вот Евсро запросто может предложить, иначе я не понимаю, зачем он сюда приехал. Видишь ли, Якадзуно, очень плохо, что женщины у вас почти такие же, как мужчины. Если хширэз решат, что Анатолий – охи, получится, что все другие человеческие мужчины тоже охий, а поскольку у вас женщины имеют те же права, что мужчины, получится, что они тоже охий, а тогда выходит, что и у нас охий и зерэ не должны различаться. А этого не должно быть, потому что тогда потеряют смысл правила. Что бы ни решили хширэз, нас ждут великие потрясения.
– Возлувожас зря попросил Анатолия сразиться с Вожузлом, – сказал Якадзуно.
Говелойс безразлично дернул кончиком хвоста.
– Возлувожас ничего не делает зря, – сообщил он. – Если начнется война, он здорово повысит фувуху, война всегда дает такой шанс. А если войны не будет, Бозлувожас наверняка оставит езузера Шухозгр в своем хесев. В любом случае он в выигрыше.
– Если в Шухозгр прилетит автономная граната, он не будет в выигрыше.
– Война – всегда риск.
– По-твоему, войны не избежать?
– Пока еще шанс есть. Ты говорил, что многие люди не хотят иметь Багрова своим лсусозо, пусть они принесут присягу Ибрагиму.
– Ибрагиму?
– Ага. Ибрагим будет лсусозо мажел, Ойлсовл будет лсусозо вызусе, и мы будем жить рядом. Пусть те люди, кто не любят Багрова, уйдут в лес. Ойлсовл выделит им землю, и мы будем соседями. Как тебе такой вариант?
– Люди не смогут жить в лесу, подобно вам. Нам нужны развлечения, нужно много разных вещей, нам недостаточно только того, чтобы было вдоволь еды и женщин. Каждый человек хочет иметь большой и комфортный дом, кучу приятных мелочей, машину, выход в планетарную сеть, бар, где можно посидеть с друзьями, женщину, с которой можно жить, или на худой конец бордель по соседству с домом… Если люди уйдут в лес, у них ничего этого не будет.
– Когда я жил в Олимпе, – сказал Говелойс, – я много смотрел телевизор, и я не раз видел, как люди говорили, что им больше нравится жить на затерянной ферме посреди леса, чем в центре Олимпа. Думаю, многие захотят уйти от Багрова.
Якадзуно пожал плечами.
– Может, и многие, – сказал он, – я не могу точно сказать, сколько их будет. И вообще, мне это неинтересно, потому что я не собираюсь уходить в лес.
– Почему? – удивился Говелойс. – Багров – твой враг, ты не сможешь жить в Олимпе.
– Не в этом деле, – возразил Якадзуно. – Понимаешь, Говелойс, Багров – не символ зла и не князь тьмы, это просто человек, который хочет сделать других людей счастливыми. Да, он выбрал неправильный путь, но это не тот путь, поперек которого следует становиться, не щадя собственной жизни. А насчет того, кто чей враг… мы, люди, почти всегда можем договориться между собой.
– Значит, ты не примешь нашу помощь? – уточнил Го-велойс.
– Какую помощь? – не понял Якадзуно. – Твое предложение – не помощь, это, наоборот, просьба о помощи. Вот если я узнаю, что Багров назначил вознаграждение за мой труп, тогда я еще могу согласиться на твое предложение. Кстати, ты говоришь по поручению Фесезла?
Говелойс помотал головой.
– Нет, – сказал он, – пока я говорю только от своего имени. Я хочу понять, что происходит, и еще я хочу понять, что мне делать, когда события начнут развиваться. Скоро начнется великое потрясение, а в такие дни можно обрести много такого, что нельзя обрести в обычное время.
– И еще в такие дни можно многое потерять, – заметил Якадзуно.
– Да, – согласился Говелойс, – потерять можно все. И не только в такие дни.
5
Если бы кто-нибудь взял инфракрасный телескоп, приехал на восточную окраину Олимпа, залез на крышу высокого здания и посмотрел вдаль, он бы увидел, как вдоль всего горизонта медленно надуваются воздушные шарики. Можно было бы подумать, что вот-вот начнется праздник, все эти шарики взлетят в воздух, будет большой и красочный фейерверк, люди будут стоять, задрав головы и разинув рты, и все будет очень красиво и здорово.
