– В компьютер встроен терминал Сети, – сказал Боссейрос. – Обратись к нему и он их назовет.
– Ну вот еще! – возмутился я. – Сейчас все брошу и начну расспрашивать Сеть только потому, что вашему великолепному компьютеру лень заглянуть в свою память и вытащить координаты оттуда. Ты ведь говорил, что я первый, кто пришел с Земли на Блубейк, правильно?
– Правильно, – согласился Боссейрос. – Ну и что?
– А то, что планетарный компьютер Блубейка должен знать координаты моей планеты. Иначе откуда он знает, что я первый?
– Действительно, – согласился Боссейрос. – Но разве тебе так трудно нажать двадцать клавиш?
– Двадцать девять, – уточнил я. – Не то чтобы очень трудно, но зачем делать никому не нужную работу?
– За то время, пока мы с тобой препираемся, – заметил Боссейрос, – ты уже два раза мог заполнить это поле.
– Да иди ты! – воскликнул я и встал из-за стола. – Все, мне надоело участвовать в этом маразме. Можешь выкинуть меня с планеты, если тебе так хочется, да я и сам уйду. Мне у вас не нравится.
– Не делай этого, – произнес компьютер человеческим, то есть нопстерским голосом. И добавил: – Ты прав, координаты планеты можно не вводить, эта информация у меня уже есть. Посмотри на экран.
Я посмотрел на экран и увидел, что форма изменилась – поле для ввода координат планеты исчезло.
– Это досадная ошибка, – сказал компьютер. – Спасибо, что исправил ее.
– Не за что, – пробормотал я и вернулся к консоли. Есть ли у твоей родной планеты твердое ядро – да. Каковы размеры твоей планеты?
– Откуда я знаю, каковы размеры моей планеты?! – воскликнул я. – Я не астроном.
– Напиши, что не знаешь, – посоветовал Боссейрос. – Компьютер задаст вопрос в другой формулировке.
Я написал, что не знаю, какого размера моя планета, а заодно написал, что не знаю, какого размера мое родное солнце, какого оно цвета и какова средняя температура на поверхности планеты. После этого я нажал кнопку ввода информации.
Компьютер выдал новую серию вопросов. Чему равно ускорение свободного падения на поверхности планеты – не знаю. Можно ли смотреть на солнце, не щурясь – я чуть было не написал «нет», но вовремя спохватился и написал «не знаю». Если уж издеваться над компьютером, то последовательно. Способно ли мое зрение различать цвета– не знаю. Есть ли вода на моей родной планете – не знаю.
После того как я снова нажал кнопку ввода, компьютер надолго задумался. Я обернулся к Боссейросу и спросил:
– Компьютер завис?
Боссейрос выглядел удивленным.
– Никогда раньше такого не видел, – сказал он. – Должно быть, твоя планета и впрямь очень необычная.
Я перевел взгляд на монитор и увидел, что компьютер отвис. Теперь он задал только один вопрос, он спрашивал меня, чему равно дважды два. Я ответил «не знаю» и нажал ввод.
Ответ компьютера был лаконичен. «Опрос закончен» – высветилось на экране. Я даже испытал разочарование. Может, и не стоило так грубить…
– Все, – сказал я, обращаясь к Боссейросу, – компьютер удовлетворен. Я могу быть свободен?
– Конечно, – согласился Боссейрос. – Большое спасибо.
По лицу Боссейроса было видно, что он не понимает, что здесь произошло, почему компьютер так быстро от меня отстал, но с формальной точки зрения приказ выполнен, а потому задерживать меня дальше нет оснований.
– Нехорошо издеваться над компьютером, – сказала Эзерлей, дождавшись, пока Боссейрос покинет Интернет—кафе. – Он тебе ничего плохого не сделал.
– А что он пристает с глупыми вопросами? – огрызнулся я. – Я ему ничем не обязан, я приехал в гости к тебе, а на него мне начхать. С какой стати я должен ему рассказывать о своей родине? Он считает, что раз меня сделали гражданином Блубейка, так я ему по гроб жизни обязан, но я его ни о чем не просил. Если я ему не нравлюсь, пусть выкинет меня отсюда, а если хочет договориться – так пусть договаривается.
– Ты собираешься продать информацию о своей родине? – заинтересовалась Эзерлей. – На что ты хочешь ее обменять?
– Понятия не имею, – сказал я. – Да и вообще, я сюда приехал не торговаться, а приятно провести время. Поехали, что ли, к тебе?
– Поехали, – согласилась Эзерлей.
По дороге я сообразил, что Эзерлей едет в свой новый дом, в котором раньше никогда не была. Я поинтересовался, как она узнает, куда надо поворачивать. Оказывается, компьютер все время отслеживает перемещение каждого велосипеда и, если запросить соответствующую услугу, в нужные моменты включает лампочки на руле, которые предупреждают о поворотах.
4
Новый дом Эзерлей больше всего походил на панельную хрущобу, какими застроена четверть Москвы. Этажей, правда, было не пять, а четыре, и стены были не настолько обшарпаны, как в московских хрущобах. Перед домом не было ни автомобилей, ни ракушек, а дверь, ведущая в подъезд, была стеклянной.
– Здесь не бывает воров? – удивился я.
– Ты, вообще, слушаешь, что я говорю? – в свою очередь удивилась Эзерлей. – Тут есть планетарный компьютер, он следит за каждым шагом каждого нопстера. Как только ты Что-нибудь украдешь, к тебе сразу придут полицейские.
Да, действительно, что-то я тормозить начал…
Эзерлей закатила велосипед по пологому пандусу, который заменял ступеньки перед входом, и мы вошли в подъезд. Внутри обнаружился довольно большой тамбур, который жильцы дома использовали как велосипедную стоянку. Все велосипеды были одинаковыми по конструкции, друг от друга они отличались только цветом. Хотя нет, тут есть еще и детские…
– Вот этот твой, – сказала Эзерлей, показывая пальцем на один из велосипедов.
– Откуда ты знаешь? – удивился я. – Они же все одинаковые.
Эзерлей показала пальцем на стену. На ней были изображены буквы нопстерского алфавита, соответствующие последовательно идущим числам.
– Это номера квартир, – пояснила Эзерлей. – Компьютер показал, куда ставить мой велосипед, а раз мы живем вместе, твой должен стоять рядом. Пойдем, посмотрим на наше жилище.
– Когда я уйду обратно, ты снова переедешь в предыдущую квартиру? – спросил я.
– Может, и в предыдущую, – ответила Эзерлей, – но вряд ли. Скорее, в какую—нибудь другую. На Блубейке все квартиры одинаковые, нет разницы, где жить.
Лифт в подъезде был, но мы поднялись на третий этаж по лестнице. Эзерлей объяснила, что лифт служит только для перевозки тяжелых вещей, пользоваться им без нужды считается дурным тоном. Я не удержался от колкости и спросил:
– Если мы поедем на лифте, сразу прибежит полицейский?
– Нет, – сказала Эзерлей, – не прибежит. Но зачем нарушать правила из-за такой мелочи? Тебе трудно подняться по лестнице?
