– Не знаю, – растерялась Эзерлей. – Мужчины никогда не охотились в этих местах, здесь не водится никакой дичи. Разве что барни, но они не годятся в пищу, у них мясо горькое. Томба – тем более.
– Томба?
– Да, в этой роще наверняка живут две—три пары томба. Вон на том флаксе, например, может быть их гнездо. Но томба нельзя есть, от их мяса пучит живот и бывает понос.
– А от печени?
– Что от печени?
– Если мне не изменяет память, печень томба входит в вейерштрасс.
– Ох!
Кроме этого восклицания, Эзерлей ничего не сказала, она просто ускорила шаг, настолько ускорила, что угнаться за ней стало трудно. Но я постеснялся попросить ее идти медленнее.
17
По дороге я узнал, кто такие лакстены – это такие мелкие твари наподобие земных кузнечиков. За час пути мы с Эзерлей встретили шестерых женщин, увлеченно ловивших лакстенов в густой траве. При виде нас женщины делали на лице смущенное выражение и быстро уходили, как будто внезапно обнаружили в противоположной стороне нечто требующее незамедлительного внимания. А потом мы увидели, как ловлей лакстенов занимается целый выводок детей.
– Боюсь сглазить, – сказал я, – но по-моему, рвасса в том корыте начало цвести.
– Боюсь, что да, – подтвердила Эзерлей.
– Ты не рада?
– А чему радоваться? Ты сваришь вейерштрасс и уйдешь, а племя погибнет.
– Еще неизвестно, подействует ли вейерштрасс, – заметил я. – А если подействует, ты сможешь пойти со мной. Мне бы хотелось, чтобы ты пошла.
Эзерлей просияла, издала запах восторга и радостно взвизгнула.
– Я пойду с тобой куда угодно, – сказала она. – Я не смела навязывать элрози свое общество, но раз ты сама зовешь меня, я пойду с тобой, куда бы ты ни пошла. Но я не хочу, чтобы ты уходила.
– Я мужчина, – напомнил я в очередной раз. – Пожалуйста, обращайся ко мне в мужском роде.
– Извини, – смутилась Эзерлей, – я все время забываю. Это так странно…
Она не стала продолжать мысль, а я не потребовал. Оставшиеся полчаса пути прошли в полном молчании, а потом мы достигли цели путешествия и я не поверил своим глазам. Корыто, в которое позавчера по моему приказу поместили рвасса вместе с куском земли, было полностью разорено. Создавалось впечатление, что по нему промаршировало стадо буйволов.
Я грубо выругался по-русски, в языке млогса нет адекватных слов. Эзерлей не поняла, что именно я сказал, но общий смысл уловила. Она вздрогнула, не только от неожиданности, но и от страха.
– Это не поможет, – сказала она.
– Что не поможет?
– Ты хочешь найти тех, кто украл цветы, и заставить их вернуть украденное?
– Почему же это не поможет?
– Потому что женщины потеряли головы от ужаса. Когда они увидели, что рвасса зацвело, они поняли, что ты скоро уйдешь, и это их напугало. Они не верили, что ты уйдешь, они думали, это невозможно, и когда ты сама это поймешь, ты займешься делами племени и спасешь его от истребления. А теперь они поняли, что ты не будешь нас спасать.
– Они уничтожили цветы, чтобы я не смог уйти?
– Ты слишком хорошо о них думаешь. Они не уничтожили цветы, они их забрали и сейчас каждая, кому достался цветок, пытается сварить свой вейерштрасс. Помнишь, какая толпа ловила в поле лакстенов?
– Помню. Выходит, амазонок из вас не получилось. Стоило чуть—чуть припечь и все дружно бегут… – я попытался сказать «с тонущего корабля», но в языке млогса нет слова «корабль». Фраза осталась незаконченной, но Эзерлей и так все поняла.
– Что будем делать? – спросил я.
– Элрози спрашивает у меня совета? – восхитилась Эзерлей. – Это великая честь! Что ж, раз ты просишь совета, я его дам. Надо пойти в поле, поймать одну из тех женщин, что ловят лакстенов, и отобрать цветок рвасса. Потом мы добудем печень томба, насушим лакстенов, вырежем ложку из дерева моррге и будем ждать Ночь Древних Сил.
– Сколько придется ждать? Девять дней?
– Уже семь.
– Все равно много. Рвасса зацвело на третий день… может, проще заложить в корыто новую порцию земли?
Эзерлей отрицательно покачала головой.
– Ты забываешь о других ингредиентах, – сказала она. – Ты научил нас добывать цветы рвасса, но вейерштрасс – это не только рвасса, но и томба. Всех томба в окрестностях скоро переловят, а без печени томба вейерштрасс не сварить.
– И что ты предлагаешь?
– Срочно добывать томба.
– Да, другого выхода не остается, – констатировал я. – Причем томба надо добыть живьем.
– Почему? – удивилась Эзерлей.
– Потому что к Ночи Древних Сил печень протухнет.
– Нет, что ты! – воскликнула Эзерлей. – Печень хранится так же долго, как и мясо. А вот цветы рвасса точно протухнут. Ты прав, те цветы, что сорвали женщины, нам не пригодятся. Надо наполнить новое корыто и охранять его, чтобы цветы снова не растащили.
– Тогда пошли искать томба, – сказал я.
– Ты умеешь стрелять из лука? – спросила Эзерлей.
– Нет. А ты?
– Тоже не умею. Охота – мужское занятие. Подожди, ты же был мужчиной! Почему ты не умеешь стрелять?
– В моем мире не нужно охотиться, – сказал я.
– Как же вы добываете мясо? – удивилась Эзерлей.
– Животных выращивают в специальных домах, которые называют фермами… но это неважно. Стоп! Получается, ни одна женщина во всем племени не умеет толком стрелять из лука?
– Получается так, – согласилась Эзерлей.
– Тогда как нам добыть печень томба?
Эзерлей всхлипнула и ничего не сказала.
– Можно соорудить ловушку, – предложил я. – У нас раньше ловили птиц силками. Надо сделать… гм…
Я понял, что в языке млогса нет слова «сеть», а это значит, что силки нам не сделать. Можно попробовать сплести самому, но сколько это займет времени…
Как можно еще поймать птицу, кроме как сетью? Помнится, я читал, что какие-то аборигены ловят птиц на удочки, но чтобы сделать удочку, надо сделать крючок наподобие рыболовного, а без кузнеца это непросто. Может, сходить в соседнее племя, поймать какого—нибудь охотника и заставить его добыть птицу томба? А что, дельная мысль.
– Для начала давай разживемся лакстенами, – предложил я. – А потом ты вырежешь две ложки из дерева моррге.
– Почему две? – не поняла Эзерлей.
– Потому что ты тоже пойдешь со мной. Забыла или передумала?
Эзерлей издала запах смущения, помолчала некоторое время, а потом спросила:
