11
Когда я очнулся, хижина была набита женщинами так, что плоду авосла некуда было упасть. Я открыл глаза и тут же снова закрыл их, потому что многоголосый облегченный вздох вкупе с соответствующим запахом ударил по мозгам, как невидимая кувалда.
– Она жива.
– Она жива.
– Она жива.
Женщины повторяли на разные голоса одно и то же, в их голосах звучало облегчение и еще звучала надежда, последняя отчаянная надежда. Похоже, до них начало доходить, что для того, чтобы жизнь стала прекрасна, недостаточно перебить всех мужчин.
Я снова открыл глаза и повелел:
– Вынесите меня на воздух.
Распоряжение было мгновенно исполнено. Свежий воздух привел меня в чувство и я понемногу стал соображать.
– Где Макфи? – спросил я.
Мне тут же предъявили истерзанный труп. Боже мой! Воистину, в массовом фанатизме есть и отрицательные стороны.
– Она попыталась меня задушить, – сообщил я. – Так будет с каждым, кто посягнет на мою жизнь. То есть, с каждой.
– Да будет так, – сказала одна из женщин, я перевел на нее взгляд и увидел, что это Двупалая.
– Подойди ко мне, – сказал я. И когда она приблизилась, я тихо сказал ей, потому что громко говорить уже не было сил: – Останься со мной. А они пусть уйдут. Все.
Через пять минут я снова был в хижине, я лежал на ковре, Двупалая лежала рядом и согревала меня своим телом. Это было очень кстати, потому что меня начал бить озноб.
12
Двупалая провела рядом со мной всю ночь. Первым, что я увидел утром, открыв глаза, было ее прекрасное лицо. Кажется, я влюбился.
Я осознал эту мысль и мне захотелось завыть. Не потому, что я стесняюсь зарождающейся любви, а потому, что я впервые понял по-настоящему – мне никогда не вырваться из этого мира.
Я стану вождем племени Врокса, приду к эрастерам Дзара, Хсана и Гволфа, устрою божий суд в каждом племени, одержу три победы и все поверят в то, что я не просто элрой, а самый настоящий мессия. Я изложу свои откровения, их запишут, будут пересказывать и переписывать, я войду в историю планеты как основатель первого на планете настоящего государства, пока еще я не знаю, каким оно будет, но я верю, что смогу построить что-то более—менее нормальное. Четыре племени объединятся в конфедерацию, мы начнем нормальную торговлю, не по цепочке, как принято здесь, а нормальными караванами, как на Земле. Наша конфедерация станет богатейшим племенным союзом страны Трагкок и ядром будущего государства. Я стану правителем и мне кажется, что я буду неплохим правителем. Но я никогда не вернусь на Землю.
– Скажи мне, Двупалая, – начал я и добавил, неожиданно для самого себя: – Как тебя зовут по-настоящему?
– Эзерлей, – сказала она и издала запах смущения.
Эзерлей, быстрая звезда, самая маленькая из четырех лун, считающаяся покровительницей любви и секса. Оригинальное имя, немного фривольное, но очень красивое. Я пригляделся к Эзерлей повнимательнее и понял, почему ее назвали именно так. Если бы в племени Врокса проводился конкурс красоты, она стала бы королевой.
Впрочем, она и так станет королевой. Хотя нет, королева – это я. Интересно, как правильно называется официальная подруга королевы—лесбиянки? Блин…
– Скажи мне, Эзерлей, – задал я следующий вопрос, – что ты знаешь о цветке рвасса?
– Говорят, из него можно сделать вейерштрасс, который уносит в иные миры, – ответила она.
– Ты знаешь, как его делать?
– Да, конечно! – обрадовалась Эзерлей. – Это очень просто. Надо взять печень птицы томба, отварить в настое сушеных лакстенов и в ночь Древних Сил, когда четыре луны образуют знак клоген, опустить лепестки рвасса в горшок с этим варевом так, чтобы они образовали знак тугела. Потом нужно взять ложку из дерева моррге и трижды перемешать вейерштрасс, причем ложка должна описывать знак солнца.
– И все? – хмыкнул я.
– Не совсем, – уточнила Эзерлей. – Надо еще воззвать к богам.
– И что будет?
– Ты переместишься в мир, в который тебя направят боги.
– А как вернуться?
– Надо просто пожелать.
А вот это уже интересно! Неужели это и вправду работает?
– А что происходит с горшком, в котором варится вейерштрасс? – спросил я.
– Вейерштрасс не варится, он к этому времени уже сварен, – уточнила Эзерлей. – Вейерштрасс прокладывает путь, он исчезает, когда уходит путешественник, и возвращается, когда путешественник возвращается.
– Вейерштрасс можно использовать повторно?
– Не знаю, – Эзерлей задумалась. – Думаю, нет, иначе вейерштрасс хранили и передавали бы из поколения в поколение как величайшую ценность. Нет, вейерштрасс должен быть одноразовым.
– А где можно найти рвасса?
– Где угодно, эта трава повсюду растет. Но цветет рвасса раз в сто лет.
Я огорченно крякнул и издал запах разочарования.
– Понятно, – сказал я. – Знание многообещающее, но бесполезное, как плащ из железной веревки. Макфи говорила, что своими глазами видела цветок рвасса, она лгала?
– А сама-то как думаешь? – фыркнула Эзерлей.
– Думаю, лгала.
– Я тоже так думаю. Если бы она действительно нашла цветок рвасса, неужели она осталась бы в женском доме? Женщины, нашедшие цветок рвасса, уходят навсегда.
– Может, она не смогла сварить вейерштрасс?
– Может, и так. Но что с того? Рвасса цветет очень редко. Когда созреет следующий цветок, мы уже умрем.
Многообещающее заявление, умеет Эзерлей внушить надежду.
– Макфи говорила, тогда был голодный год, – сказал я. – Была сильная засуха.
Эзерлей пожала плечами и ничего не сказала.
И тут меня посетила идея. Я сказал:
– Давай—ка пойдем, посмотрим, что это за растение – рвасса.
– Ты еще слаба, – запротестовала Эзерлей, – тебе нельзя много ходить.
– Ничего, как—нибудь дойду. Пойдем.
13
Рвасса оказалось маленьким вьющимся растением, сразу и не поймешь, как его назвать – то ли трава, то ли кустарник, то ли лоза. Растет рвасса на сухих возвышенностях, там, где даже в сезон дождей вода долго не задерживается. Посмотрев на длинные стебли рвасса, я понял, почему оно цветет так редко – цветы ему не нужны, оно размножается усами, как земная клубника. А может, его настоящие цветы маленькие и незаметные, как у земного спорыша.
Я встал на колени, взял в руки длинный побег рвасса и некоторое время изучал его. Ничего похожего на цветы не обнаружилось. Но это еще ни о чем не говорит, может, оно вообще не цветет, как папоротник.
