Гость слегка поклонился и что-то сказал на иврите.
Натан ответил. Они перекинулись еще несколькими фразами, после чего незнакомец вдруг отступил на шаг и положил руку на рукоять кинжала. Они с Натаном вступили в оживленную беседу, при этом злобный взгляд незнакомца не отрывался от моего лица. Это начало меня раздражать.
— Что это за чудо в перьях? — обратился я к Лене.
Лена вздрогнула и сказала:
— Саул из Тарса.
— И что?
Лена посмотрела на меня помертвевшим взглядом и сказала:
— Это тот самый Саул.
И тут до меня начало доходить.
— Натан! — позвал я. — Это действительно тот самый Саул?
Натан посмотрел на меня каким-то пустым взглядом и молча кивнул.
Неожиданно для самого себя я рассмеялся. Все присутствующие непонимающе уставились на меня.
— Скажите-ка мне, Натан, — спросил я, — по дороге сюда вы с Мордехаем кого-нибудь встретили?
— Нет, — ответил Натан. — А что?
— Спросите его, откуда он взялся, — посоветовал я.
Натан и Саул обменялись несколькими фразами, после чего Натан сказал:
— Он не понимает. Он считает, что умер несколько минут назад.
Я глубоко вдохнул, выдохнул и сказал:
— Могло быть и хуже. Если этот праведник единственный…
Тут мне пришла в голову дельная мысль.
— Лена, ты можешь прочитать его мысли? — спросил я.
— С ума сошел? — ответила Лена вопросом на вопрос. — Залезть в душу апостола…
— Это не апостол, — отрезал я. — Это создание параллельного мира, порожденное нашими дурацкими мыслями. Натан, Мордехай, пока вы сюда шли, вы искали глазами мертвых праведников?
Натан посмотрел на меня, как на несмышленого младенца, и сказал:
— Молодой человек, вы путаете иудейский рай с христианским. Тора ничего не говорит о том, что происходит в раю до страшного суда. Нам известно только одно — когда настанет час, все жившие будут воскрешены во плоти и займут свое место в раю или аду в зависимости от приговора.
Я присвистнул.
— Тогда получается, что суд начался, — заметил я.
— Не говори ерунду, — перебила меня Лена. — А то еще накаркаешь. Натан и Мордехай здесь ни при чем, Саула вернули к жизни мои мысли.
— Не только, — возразил я. — Пару часов назад я думал, почему в раю нет праведников. Я даже придумал три сценария, откуда они могут взяться…
— Идиот, — прокомментировала Лена.
— Извини, — сказал я. — Но я не такой уж и идиот. Во-первых, я думал об этом, находясь за пределами рая, а во-вторых, я сразу перестал об этом думать, когда сообразил, к чему эти мысли могут привести. И про апостола Павла я совсем не думал, я вообще про него ничего не знаю, кроме того, что они с Петром родились в один день.
Натан нервно хихикнул.
— Их дни рождения неизвестны, — сказал он. — Христиане посвятили им один и тот же день только потому, что… Лена, может, лучше вы расскажете?
Лена помотала головой.
— Я не знаю, почему Петра и Павла празднуют в один день, — сказала она. — Я никогда об этом не задумывалась.
— Тут довольно интересная история, — сказал Натан. — И довольно скользкая, для христиан, конечно. Понимаете ли, при жизни Петр и Павел сильно не ладили между собой. Да-да, не ладили, я знаю, о чем говорю. Я хоть и не христианин, но я прочел весь новый завет и не один раз. Почитайте послания Петра, там есть одно место, в котором он говорит о Павле… как бы это сказать помягче… он его очень резко критикует. Когда разрозненные и противоречащие друг другу раннехристианские легенды слились в единый апокриф…
— Это не апокриф! — воскликнула Лена.
— Для нас, иудеев, это апокриф. Так вот, когда христианское учение стало единым, оно приняло в себя обе точки зрения — и Петра, и Павла. А они по многим вопросам были прямо-таки взаимоисключающими. Чтобы сгладить противоречия хотя бы на подсознательном уровне, христиане и ввели почитание Петра и Павла не то чтобы как одного человека, но…
Саул вдруг разразился длинной тирадой на иврите.
— Он нас понимает? — спросил я.
— Я транслирую ему наши слова мысленно, — пояснила Лена.
Я глупо хихикнул, наверное, это истерическое.
— И как он относится к нашим словам? — спросил я.
— Он очень удивлен происходящим. Он ведь еще не понял, что прошло почти две тысячи лет… теперь понял.
— А он понял, кто мы такие? — спросил я.
— Пока нет. Я ему передала… У нас есть вино?
Я заглянул в холодильник и сказал:
— Вина нет. Есть водка и коньяк.
— Что коньяк делает в холодильнике? — удивилась Лена.
— Случайно поставил. Наверное, задумался о чем-то своем. Извини.
— Доставай уж, — сказала Лена. — Придется угощать гостя холодным коньяком.
Я достал из холодильника коньяк, шоколадку и кусок сыра, а из шкафчика с посудой — четыре рюмки.
— За встречу, — сказал я, разлив коньяк по рюмкам.
Мы чокнулись и выпили. Павел закашлялся и что-то сказал на иврите.
— Что он сказал? — спросил я.
— Он сказал, что все в порядке, — пояснил Натан. — Наверное, ответил на мысленные слова Лены.
Павел осторожно пригубил коньяк и сделал задумчивое лицо.
— Понравилось? — спросил я.
Павел кивнул и пригубил еще раз. Я стал разливать по второй, увидев это, Павел тут же допил свою рюмку и блаженно крякнул.
— Скажи ему, чтобы сильно не налегал, — посоветовал я. — Он же крепких напитков никогда не пил.
Я представил себе пьяного апостола и глупо хихикнул.
— Ему по здоровью нельзя много пить, — сказала Лена. — У него, кажется, язва желудка.
— Это и есть то самое жало в плоть? — заинтересовался Натан. — Ваши христианские ученые считают, что это была эпилепсия.
— Нет у него никакой эпилепсии, — сказала Лена.
— Тогда ему лучше водки выпить, — посоветовал я. — У моего деда была язва, врачи говорили, что ему можно только водку пить. Кстати! Ты же можешь его исцелить.
Лена немного помолчала, а затем сказала:
— Сделано.
— Спроси его про других праведников, — сказал я. — Тут есть еще люди, кроме него?
— Пока нет, — ответила Лена. — Он осознал себя час назад, просто понял вдруг, что сидит на траве, а на горизонте светятся окна нашего дома.
Мордехай вдруг что-то спросил на иврите. Павел начал что-то рассказывать.
