Лафофор заказал суп. Майор как-то ловко умудрился за счет книжника получить первое, второе и третье, я удовлетворился чашкой кофе. За свой счет.
— Вы сможете нас защитить? — поинтересовался книжник.
— Попробуем.
Было довольно трудно понять, о чем говорит майор — о блюде, до которого он еще не дошел, или о пятерых оставшихся в живых. Казалось, я мог просто выпить кофе и уйти. Если не оборачиваться и не видеть двоих полицейских у дверей кафе.
— Майор, — Лафофор отставил суп в сторону, — «попробуем» — это не совсем тот ответ, который хочется услышать от стража порядка.
— Вы можете улететь.
— И надеяться на то, что на каждом из кораблей нас не ждет по куску красной пластмассы с номером?
— Это ваш выбор.
— Я пока с вами посижу. И потом, знаете, этот аукцион… Некоторые из моих коллег, кто помладше естественно, ради того, чтобы поучаствовать в этом аукционе, отдали бы многое. Все-таки — событие десятилетия.
Майор не успел доесть, он как раз потянулся за десертом, когда его коммуникатор требовательно запищал. Майор Манин старался изо всех сил — молча выслушал и как ни в чем не бывало вернулся к еде.
— Теперь мои шансы один к четырем, — прокомментировал Лофофор. — Майор, прекратите нас держать за идиотов, имейте уважение к почти что покойникам. Кстати, вас, молодой человек, я не знаю, вы ведь не из наших. Не из книжников? И, кажется, не из полицейских. Вы тут зачем?
Сам факт, что меня заподозрили в том, что я книжник, уже радовал. Зачем я тут?
— Майор, я пойду?
— К сожалению, нет, вы еще нужны.
Манин был напряжен, его коммуникатор не выключался, и на этот раз он точно слушал не доклад. С таким лицом выслушивают приказы.
— Господин Лафофор, вас проведут ко мне в офис, а нам с господином Марком нужно поговорить.
Лафофор сидел, не хотел никуда проводиться.
Майор сдался:
— Погиб еще один ваш коллега. Его удавили.
— Вероятно, переплетная нить.
— Именно так.
— И есть номер.
— Второй.
— Господин майор, я удалюсь в ваш офис, но одна просьба: скоро открытие аукциона. Распорядитесь о дополнительной охране, это может несколько удлинить среднюю продолжительность жизни книжников. Нас уже не так много осталось.
— Я распоряжусь.
Полицейский ждал, пока мы окажемся достаточно далеко от Лафофора. Не знаю, что такое важное можно было сказать, чтобы это ни в коем случае не доносилось до ушей книжников. Пока майор молчал, Элли мне позвонила и радостно сообщила, что аукцион вот-вот начнется, шансов никаких, поскольку на этот раз слишком много любителей, слишком мало коллекционеров, и, как это бывает часто, у любителей куда больше денег.
— Вы Марк и только что говорили с Элли. Элли, чей отец — господин Шагат.
— Да. Все так.
— По-видимому, господин Шагат занимает высокое положение при дворе, раз мне только что звонили из приемной наместника Императора на Мессе с распоряжением привлечь к расследованию вас. Вы знакомы с Императором?
— Нет. Точнее… Как-то говорили. Около минуты. Удаленно.
— Понятно. — Майор понимающе вздохнул, будто взаимоотношения подданных с Императором были его постоянной головной болью. — Наместник просил передать, что привлечение вас — это личное распоряжение Императора.
* * *
Я знал, что отец у Элли крут. Но одно дело сталкиваться с косвенным подтверждением его связей и положения. И совсем другое — получить личный приказ Императора. Я был не уверен, что мысль о том, что Император в принципе не забыл о моем существовании, не будет мешать мне спокойно спать. Полномочный представитель Императора — этот титул присваивается пожизненно, и, как только майор копнет мое личное дело, он увидит там фиолетовый маркер, означающий то, что между мною и имперской канцелярией существует связь. На самом деле все было просто, однажды мне в голову пришла мысль, и я набрался глупости и смелости поделиться ею с Императором. Тот решил, что я сам и должен опробовать эту мысль в деле. Чтобы все было официально, я получил титул. На этом история заканчивалась. Точнее, я думал, что заканчивается, и вот — личное распоряжение.
Секунду назад я был случайным свидетелем, сейчас я уже обязан раскрыть дело какого-то помешанного на книгах маньяка. Интересно, а что будет, если я не справлюсь. Майору — без разницы, максимум, что может с ним случиться, это перевод из Павильона в любое другое место планеты. Император… Больше меня напрягало наличие в схеме отца Элли. Меньше всего на свете мне хотелось бы подвести его.
В этой Вселенной не так уж много безнадежных вещей. Проблема в том, что они встречаются довольно часто. К примеру, пока еще никто не изобрел способа предотвратить заказное убийство. Вопрос упирается исключительно в деньги. Если их достаточно, киллер рано или поздно доберется до жертвы.
У меня задачка была еще хуже. Потому что в случае с наемником хотя бы можно вычислить, кому это выгодно. А кому может быть выгодно убивать по какому-то неведомому порядку всех крупнейших книжников?
Майор с ходу выдвинул версию, действительно, кто может быть заинтересован в убийстве главных игроков — тот, кто хочет занять их место.
Наверное, в этом есть логика. Только непонятно, почему это надо делать на глазах у публики, дополнительно рискуя, подкидывая номера, чтобы что? Чтобы собрать всю полицию Мессе и побыстрее попасться? И это не учитывая тот факт, что ярмарочный Павильон сам по себе является одним из самых охраняемых мест, и здесь любое убийство, по определению, превращается почти в искусство.
Мне нужен был Лафофор. И схема выставки. С последним проблем не возникло, а вот книжника мне уже не удалось достать, наступало время аукциона, и четверо все еще живых предпочли быть там.
Зал аукционов — сердце Павильона. Пять ярусов для ста девяносто четырех лож, каждая на десять человек, по размерам и удобствам — гораздо лучше нашего гостиничного номера. Императорская ложа — традиционно пустовала, в истории Мессе факт посещения сюзереном зафиксирован не был, но ложа была в свое время построена и ждала своего звездного часа. Галерея — на шестом ярусе. Оттуда можно только смотреть, но это нисколько не уменьшило количество энтузиастов, набившихся на самую верхотуру. Хочется надеяться, что в порыве энтузиазма никто не упадет в партер.
Партер в зале аукционов специфический. Это худшие места, и трудно понять, кому пришло в голову пускать тех, у кого нет денег даже для галерки, поближе к сцене. Партер тоже только смотрит. И болеет, отчаянно поддерживая приглянувшихся аукционеров.
Наши места были забронированы как раз на пятом ярусе. Оттуда все хорошо видно, почти так же хорошо, как и с галереи, только далеко. Как оказалось, поднимались мы на пятый ярус зря. Там нас уже ждали с приглашением в ложу, находящуюся несколько ниже и билеты в которую стоят несколько дороже. Если в ближайшие сто лет я не буду ничего есть, пить и тратить на жилье, но продолжу работать так же — как раз накоплю.
