* * *
Чтобы нанести вред этому месту, в одну воронку должен был бы упасть десяток бомб. Шестьдесят семь метров земли, бетона и стали. Чтобы добраться до бункера – две пересадки из лифта в лифт: архитекторы не хотели допустить, чтобы одна шахта пронизывала сооружение насквозь.
Собирались здесь по традиции, чтобы не забыть. Обычно к моменту выхода из третьего лифта каждый вспоминал о том, что забота о безопасности не бывает лишней. Мужчинам и женщинам, собравшимся в укрытии, было полезно иногда об этом напоминать. Собрались почти все – ждали только Президента и представителя Мирового Банка.
Генерал Бек чувствовал себя плохо. Бункер принадлежал его ведомству, но он не ощущал себя здесь хозяином. Адъютант смотрел на своего командира и не узнавал его – вероятно, гражданские на секретном объекте плохо действовали на его психику. Генерал, обычно выдавливающий из себя слово в час, тараторил без умолку, набросившись на министра иностранных дел. Из всех присутствующих тот больше всех был похож на военного – короткая стрижка, развернутые плечи и ничем не примечательное лицо – тело министра не забыло свое прошлое в спецслужбах.
– После завтрака мы начнем операцию, а к ужину закончим.
– Зачем?
– Я один тут помню, что мы всё еще находимся в состоянии войны?
То, о чем говорил главнокомандующий объединенными силами Европы, не играло никакой роли. И дело не в том, что тут они были не первыми лицами. Решение рождалось в муках бухгалтерских программ. Сверялись данные спутникового наблюдения и разведки, сценарии оптимистические сменялись пессимистическими, результаты неизбежно отливались в цифры.
Когда Президент со свитой появился в бункере, в папочке представителя Мирового Банка было два числа.
Они не были точными, но различались не на один ноль. Война была дешевле. Генерал Бек мог быть доволен: сегодня он получит приказ. Армия Объединенной Европы должна будет закончить войну, прерванную появлением Большой Стены.
Среди бесконечных массивов данных, на основе которых было принято решение, затерялся рапорт сержанта Ильи Чоботока, подавшего в отставку сразу после участия в разведке приграничных территорий. Илья торопился в Академию. То, что он увидел, укрепило его в одной мысли – воевать за территории за линией Большой Стены – опасно. Увы, практически все разведотряды вернулись без потерь. Математика была против Ильи.
* * *
Шум тысячи крыльев, сбитый, спрессованный в один неумолимый ритм, упал на город. Я знал, что это произойдет. Я ждал этого – и теперь стоял вместе с учеником на площади, вместе с другим народом, высыпавшим на улицы Киева. Одного плеча Данилы было мало. Я хотел быть зажатым в строю, потерять себя в монолите, быть готовым умереть по слову командира, так и не осознав себя.
Соседи из-за Большой Стены решили закончить то, что было начато, и всё равно, сколько лет прошло с тех пор. Они не собирались вести переговоры: право сильного – прийти и взять. Право слабого… Нет такого права.
Звук падал на город, превращаясь из черной точки в небе в уродливую металлическую тушу. Слово не сразу вспомнилось – вертолет. Мне казалось, что они были маленькими и юркими, – я ошибался. Эта махина встала у Майдана еще одним домом, открылась воротами и выпустила сотни человечков в камуфляже с игрушечными автоматами, пулеметами и даже парой бронетранспортеров.
Собравшаяся толпа наслаждалась. Это красиво, когда что-то большое, неподъемное мягко садится, раскрывается, выпускает одинаково одетых, одинаково движущихся, неторопливо, но целеустремленно занимающих каждый свою позицию.
Люди всегда пугаются неправильно. То поздно, то не ко времени. Какая-то мамаша наконец-то сообразила – потащила свой выводок с площади. Поздно: с разных сторон уже садились такие же монстры и цепочки солдат обнимали город, чтобы сжать, выдавить… И уже никогда не будет как прежде.
Гвардия зашелестела взведенными луками… Не успеть, слишком далеко, надо еще добежать. Из армейских казарм посыпались бронированные мечники и копьеносцы – зря.
Огнестрельного старья было достаточно, чтобы сделать прогулку за городом безопасной и напрячь гвардию. Для того чтобы вооружить гвардию, годами обучаемую другому, – мало и плохо. Где-то были склады с законсервированной техникой, где в смазке и масле ждали своего часа машины смерти. Где-то. Пока же автоматы стреляли через раз: может, выстрелит, а может, расцветет ствол чудным цветком, хорошо, если стрелок останется цел.
Пришельцы даже не предложили сдаться. Зачем? Сейчас они израсходуют свой боекомплект, и после этого оставшиеся в живых будут готовы выполнить любую команду быстро, старательно, с максимальной преданностью заглядывая в глаза благодетелям, переставшим стрелять.
Я думал о Младшей Хозяйке. Если она ничего не сделает, это означает либо то, что Лысая Гора потеряла свою силу, либо что она отказалась от города… Может быть, ведьмы просто ждут. Ведьмы не любят рисковать.
Далеко – так что не видишь, угадываешь – солдатики как-то по-особому двинулись, теперь они не искали место для себя, они искали цели. Крутанулась башенка на БТРе. Сухой четкий звук впился в заполненную площадь, взвыли бесполезно луки – не достать, легла очередь пулемета по колонне копьеносцев.
Я бы мог добежать. Я мог убивать. Но – как спасти?
Старый дом, построенный когда-то в надежде завести в Киеве местный небоскреб, с обваливающимися лестницами и распахнутой шахтой лифта – добраться до крыши, через три ступеньки – что-то ухнуло внизу, гранаты? – прыжок через разрушенный марш, дотянуться до перил, подтянуться, щелчки одиночных, – чердачный люк – дерево прогнило, замок висит на цепи – дома не станет, замок все так же будет цепляться за цепь. Не будет: меч Ария справился с цепью.
Крыша. Сверху – хуже. Неумолимо – темные камуфлированные теснят блестящих разноцветных.
Я – Олекса, маг, знающий свою силу, Олекса, который дружил с Голубым Драконом и убил тень Волка. Я попытаюсь.
Мне нужна боль, сопротивление, я всегда мог что-то большее, чем просто хороший боец. Наверху – я один. Протянуться вниз, почувствовать смерть в маленьких нестрашных фигурках, в металлических коробочках с хоботками. Вот один ствол стал как будто короче, это просто снизу меня заметили и решили устранить ненужного наблюдателя. Не надо ничего выдумывать – вот она – смотрит снизу вверх – стальная, одноглазая, длиннорукая – смерть.
Выплюнула, кто-то там внизу ждет, чтобы досадное-непонятное исчезло с высоты. Взять, смять в комок, открыть ладони, чтобы развеять – на сегодня порох гореть не будет. Я так хочу. И так есть. Теперь – так.
Людей всегда пугают изменения. Нашим-то не привыкать, когда нажимаешь на спусковую скобу, а в ответ только тихий щелчок, они удивляются, когда в ответ что-то происходит.
Вот уже и арбалетчики вышли на позиции. Ну да, каску стрелой не пробить, спасает, только все тело под каску не спрячешь. Могли бы успеть спрятаться под броней, это если не пытаться стрелять из не стреляющего. Вот уже и меченосцы очухались. Довольно смешно – голыми руками против металла.
