Единственное, чему учит история, это то, что, если есть возможность, – она всегда повторяется. Этот и десятки других городков – обречены. Потому что не прийти в эти зеленые долины Запад не сможет. Здесь земля исцелилась от последствий войны. На запад от линии Большой Стены лесов не было. Не было косуль – только пшеница, рожь и кукуруза. Бесконечные стада модифицированного скота и целые города птицефабрик.
БТР возвращался тем же путем, по которому ехал на разведку. До границы оставалось не больше часа по равнине, пересекаемой маленькой речушкой. Речушка была глубиной сантиметров десять. Только вот было это утром, когда они начинали свой путь. Сейчас перед ними бурлил поток – не переехать, не перейти. Только объехать. Илья не успел принять решение – только связался с заставой – доложил по форме. Судя по карте, верховье реки было рядом, но надежд на то, что БТР там пройдет, – не было. Возвращаться без транспортера не хотелось. Броня никогда не бывает лишней, да и бросать технику не хотелось. Еще не хотелось больше тридцати километров тащиться пешком.
Удар стрелы в броню не встревожил, лишь разозлил. Илья не сомневался, что за ними шли бойцы из обнаруженного городка, городка, для которого у него даже не было названия. Напасть на них было глупостью, кто-то решил, что разлившаяся река – это шанс, и этот кто-то был неправ. По логике войны, уходящий вражеский разведчик – верный признак, что скоро придет армия. Единственный верный ход – уничтожить разведчика. По логике войны без средств связи.
Можно было отсидеться под броней. Несколько очередей из пулемета лишь проредили кусты. Потом пулемет заклинило. Стрелы перестали тупиться о броню. Наступившая тишина совершенно не радовала – бойцы лесного городка решили: где не справляется стрела, там справится огонь. Мотор не то чтобы не хотел заводиться. Он вел себя так, будто его просто нет. Спутниковая связь повторила трюк мотора. Вероятно, спутник упал и угодил как раз в мотор, причем проделал это в режиме бесшумности и невидимости.
Самое печальное заключалось в том, что противник вел себя так, будто прекрасно знал о неприятностях разведчиков.
Быть поджаренным Илье не хотелось. Совсем. Сержант повел свое отделение в атаку. Илья знал, что он что-то упустил, не знал только, что именно. Ждать было нельзя, значит, нужно атаковать. Что же не так? Ответ пришел до того, как он коснулся земли. Спусковая скоба щелкала без толку. И противник точно знал, что автоматы превратились в набор железа и пластика. Кто-то из погранцов бросил гранату – с тем же успехом он мог бросить булыжник.
С мечом Ильи не случилось ничего. И ничего не случилось с неделями спаррингов и тренировок. Отделение осталось позади, прижатое к броневику, не порубленное на куски только благодаря навыкам рукопашного боя и урокам фехтования. Плохой меч заметно лучше нестреляющего автомата. Илья пытался пробиться сквозь двоих крепких мужичков, не ведавших ничего о фехтовании, но с прекрасной реакцией и готовностью вкладывать в каждый удар всю свою немалую силу.
Тот факт, что боец может не только наступать, но и отступать, стал для них откровением. Потеря ритма, потеря дистанции – флэш Ильи стал фатальным для одного из мужичков, защита высокой октавой – оказалась неразрешимой загадкой для другого.
Из того факта, что, кроме поверженных противников, никто больше не интересовался скромной персоной сержанта пограничной службы, Илья сделал вывод, что отделение всё еще способно приковывать к себе внимание нападавших. Если бы Илья был просто сержантом, он бы вернулся к отделению. Старик, сидящий в отдалении от схватки, не представлял угрозы. Если бы в его руках оказался меч, большее, что он смог бы с ним сделать, – это выронить. Илья видел другое – то, что он привык замечать у магистров и комиссаров: другие глаза и что-то еще… То, что не описать, но в чем нельзя и ошибиться. Дедок, угнездившийся в кустах, был причиной намертво заглохшего мотора и отсутствующей связи, нестреляющих автоматов и того, что гранаты стали забавными вещицами для бросания в цель.
Удар был правильным – почти по центру, без шансов для сердечной мышцы. Илья успел крикнуть: «Ложись!»
Если из гранаты выдернута чека, рано или поздно она взорвется. Колдун умер – через положенные пять секунд граната рванула. Хороший солдат выполнит приказ командира, даже если всё говорит о том, что командира нужно срочно запереть в ближайшей психушке. Нападавшие, те, кому повезло остаться в живых после взрыва гранаты, протянули недолго: Илья скомандовал – огонь!
Все было кончено через секунды. Еще через час, бросив БТР у реки, отряд возвращался на заставу на присланном вертолете. Возвращался без потерь.
Глава четырнадцатая
Маг, познавший свою силу
Для того чтобы жить в эпоху перемен, достаточно не умереть при рождении.
Старинная русская примета
В этом мире больше нет ни тени Волка, ни Голубого Дракона. И нет Стены. Через неделю после выстрела Григоряна на шее у Ганса висел не старинный шмайсер, а довольно хорошо сохранившийся «калаш». Я не мог оторвать взгляд от мужика в немецкой каске с АК на груди. Почему-то это смотрелось очень правильно. Походка у Ганса изменилась. Когда вместо музейного экспоната держишь в руках стреляющее (при желании – очередями) – поневоле ставишь ногу крепче.
Гвардия попыталась изъять все уцелевшие запасы огнестрельного оружия. Попытка была хороша, но не учитывала одного факта – постепенно за городом становилось безопасно. Жителя стало очень трудно прижать к городской стене.
Растения все больше становились похожими на просто траву, просто кусты и просто деревья. От ближайшей колонии вампиров остались только недоеные коровы.
Подоили их осмелевшие и охмелевшие от собственной смелости жители Подола.
Мужчина с автоматом слегка пьянеет от обаяния убедительной тяжести на плече. И совершенно не настроен остаться без этого упоительного чувства. Всё, что еще могло стрелять и взрываться, было благополучно растащено по «нычкам» и «схованкам», оставив власти перед суровой необходимостью восстанавливать оружейное производство, просто чтобы быть на равных с гражданами.
Григорян пытался восстановить что-нибудь самодвижущееся – и решил попробовать с танком. Яковлев поддержал идею. Полковнику нравилось смотреть через прицел в сторону Лысой Горы и что-то просчитывать. Впервые он смог поставить перед собой вопрос: если что – кто кого? И впервые у него не было на него ответа.
Алёхин до меня так и не добрался. Наверное, простил. Я бы хотел все объяснить. Я бы не смог ничего объяснить. Карины больше нет.
Мечи исчезли из моей квартиры вместе с первым выстрелом Григоряна. И они, и ведьмы в последнее время предпочитали не покидать Лысую Гору. От шальной пули никто не застрахован.
Если не считать этих мелких штрихов и того, что Корона провела дополнительный набор в гвардию, – ничего не менялось. Киевлянки не стали менее желанными. Пиво по-прежнему было хорошим и плохим и продавалось вне зависимости от вкуса почти по одинаковой цене.
