— Прежде всего, — сказал Усикава, — хотелось бы узнать подробнее о деятельности вашей организации.
И адвокат поведал ему, как была создана их «Консультация», чем она занимается и каким образом они, адвокаты, перешли сюда, оставив другие хлеба. Слушая все это, Усикава в душе невыносимо скучал, но продолжал делать вид, что страшно интересуется рассказом. Прищелкивал языком, кивал, строил сочувственную мину. В результате адвокат понемногу успокоился и, как видно, решил, что Усикава — человек вполне достойный, несмотря на внешний вид.
И тогда Усикава аккуратно перевел разговор на тему приюта.
— Куда же деваются бедные женщины, которым некуда больше идти? — поинтересовался он. С таким выражением, словно искренне беспокоился о судьбах тех, кого жизнь завертела, точно палые листья на холодном осеннем ветру.
— Для этих случаев у нас открыты специальные прибежища, — ответил ему адвокат.
— Прибежища? В каком смысле?
— Временные приюты, если угодно. Их немного, но все они предоставлены различными благотворителями. Один из наших спонсоров даже пожертвовал для этого небольшой многоквартирный дом.
— Многоквартирный? — якобы удивился Усикава. — Неужто в нашем обществе еще встречаются такие добрые самаритяне?
— О да! Когда о нашей «Консультации» упоминают в газетах или журналах, нам начинают звонить люди, которые предлагают помощь. Без их помощи наша организация, к сожалению, просто не выжила бы. Ведь мы существуем исключительно на добровольные пожертвования.
— Мне кажется, вы делаете очень большое и нужное дело, — проникновенно сказал Усикава.
По лицу адвоката расплылась наивно-беззащитная улыбка. И Усикава напомнил себе, что лучший момент для маневра — когда противник убежден в своей правоте.
— И сколько женщин проживает в этом многоквартирном доме?
— Бывает по-разному, но в среднем человек пять, — ответил адвокат.
— Кстати, насчет спонсора этого дома, — напирал Усикава. — Что заставило его это сделать? У него были какие-то особые мотивы?
Адвокат покачал головой:
— Не могу знать. Но подобной благотворительностью этот человек занимался и раньше — исключительно по личной инициативе. Как бы то ни было, нам остается только с благодарностью пользоваться его щедростью. Нам ничего не объясняют, мы ничего не спрашиваем.
— Очень разумно, — кивнул Усикава. — И адрес этого приюта, конечно, тоже не разглашается?
— Разумеется. Бедным женщинам необходима полная безопасность. Да и спонсоры, как правило, желают оставаться анонимами. Все-таки мы имеем дело с последствиями актов насилия.
Они поговорили еще немного, но больше ничего конкретного из адвоката выдавить не удалось. В итоге Усикава понял следующее: «Консультация для женщин — жертв бытового насилия» официально открылась четыре года назад; вскоре после открытия им позвонил некий «спонсор» и предложил многоквартирный дом в качестве приюта. О существовании «Консультации» он узнал из газеты, которая написала о них заметку. Главное условие сотрудничества — полная анонимность благотворителя. Но под конец разговора Усикава уже ни капельки не сомневался в том, что этот «спонсор» — хозяйка особняка в Адзабу, а для приюта используется деревянный домишко на задворках того же района.
— Спасибо за ваше бесценное время, — сердечно поблагодарил Усикава молодого адвоката-идеалиста. — На мой взгляд, вы занимаетесь очень нужной и полезной работой. На очередном заседании фонда я расскажу о нашей беседе членам правления — и уже вскорости извещу вас об их решении. Искренне желаю успеха вашему предприятию.
Вслед за этим Усикава попробовал раскопать обстоятельства смерти старухиной дочери. Вышла замуж за чиновника из Министерства транспорта. Умерла в тридцать шесть. Причина смерти не установлена. Вскоре после ее кончины муж оставил госслужбу. Это все, что Усикаве удалось разузнать. Почему ушел из министерства — неясно, что делал потом — неизвестно. Возможно, его отставка как-то связана со смертью жены, а возможно — никак и не связана. Министерство транспорта не предоставляет рядовым гражданам сведений о своих внутренних передвижениях. Но Усикава обладал поистине змеиным чутьем. И чувствовал: что-то не так. Поверить в то, что элитный чиновник, скорбя по ушедшей жене, оставил высокий пост и скрылся от светской жизни, у него не получалось, хоть убей.
Насколько Усикаве было известно, не так уж много женщин в тридцать шесть лет умирает из-за болезни. То есть, конечно, всякое бывает. Разные хвори уносят людей на тот свет в любом возрасте — совершенно независимо от их капиталов. Рак, саркома мозга, перитонит, пневмония и так далее. Человеческий организм — слишком хрупкая и ненадежная штука. И тем не менее, когда в тридцать шесть лет на тот свет отправляется женщина из материально обеспеченного семейства, виной тому чаще всего не болезнь, а несчастный случай или самоубийство.
Итак, выдвинем гипотезу, рассуждал Усикава. Затем возьмем пресловутую «бритву Оккама», отсечем ею все ненужные факторы, выстроим все разрозненные связи в последовательную цепочку — и поглядим, что получится.
Предположим, дочь хозяйки усадьбы не умерла от болезни, а покончила с собой, допустил Усикава и с азартом потер ладони. Выдать самоубийство за смерть от болезни, в принципе, не так уж и сложно. По крайней мере, для людей влиятельных и богатых. Тогда следующим шагом предположим, что старухина дочь наложила на себя руки от отчаяния, не выдержав постоянных побоев от мужа. В этом тоже ничего невозможного нет. Ни для кого не секрет, что большой процент так называемой «элиты» — куда больше, чем в среднем классе, — состоит из невыносимых истериков и тайных извращенцев.
И если допустить, что все так и случилось, — как бы повела себя мать погибшей, хозяйка усадьбы? Примирилась бы — мол, судьба, никуда не деться? Ох, вряд ли. Скорее всего, очень сильно захотела бы сполна отомстить виновнику смерти дочери… Теперь-то Усикава уже примерно представлял себе, что она за человек. Эта старая женщина бесстрашна, мудра и чертовски прозорлива. Если что задумала — выполнит, каких бы денег и усилий ей это ни стоило. Позволить спокойно ходить по земле человеку, который надругался над самым святым и свел ее дочь в могилу, она никак не могла.
Как именно старуха отомстила зятю, Усикава разнюхать не смог. Муж ее дочери словно растаял в воздухе, не оставив буквально никаких следов. Вряд ли, конечно, она лишила его жизни. Слишком уж осторожна и хладнокровна. Опять же, кругозор широкий. На откровенное убийство не пошла бы, это уж точно. Но какие-то очень суровые меры приняла наверняка. Да так, что и не заподозришь теперь ни в чем.
Но гнев и отчаянье матери, потерявшей дочь, одной лишь местью не утолить. Однажды она читает в газете о деятельности «Консультации для женщин — жертв бытового насилия» и решает этой организации помочь. Звонит в «Консультацию» и сообщает, что у нее есть дом, она его все равно не сдает — и готова бесплатно предоставить как временный приют для обездоленных жен. Раньше она уже использовала его для подобных целей, и что для этого нужно, представляет неплохо. Единственное условие — ее имя не должно упоминаться ни вслух, ни в каких-либо документах. Разумеется, адвокаты «Консультации» с благодарностью хватаются за это предложение. Ее чувство мести получает официальный статус, расширяет сферу действия и обращается в позитив. Удобный случай плюс осознанная мотивация.
