Когда сестра Адати вышла из палаты, он немного подумал — и стал читать дальше.
Под вечер, когда отца на койке с колесиками увезли на обследование, Тэнго спустился в столовую, прошел к телефону-автомату и позвонил Фукаэри.
— Ничего не изменилось? — сразу же спросил он.
— Ничего, — ответила она. — Все-как-всегда.
— Вот и у меня ничего. Выполняю день за днем одно и то же.
— Но-время-продвинулось.
— Это верно, — согласился Тэнго. — Время каждый день продвигается вперед на целые сутки. И назад его уже не вернешь…
— Тут-опять-ворона-прилетала, — сообщила Фукаэри. — Большая-ворона.
— Эта ворона каждый вечер прилетает на мой подоконник.
— Выполняет-день-за-днем-одно-и-то-же.
— Точно, — сказал Тэнго. — Так же, как и мы с тобой.
— Но-она-про-время-не-думает.
— Да, вороны о времени не задумываются. Понятие времени доступно только людям.
— Почему.
— Людям свойственно рассматривать время как прямую линию. Ну или как длинную палку, на которой они ставят засечку. На одном конце — прошлое, на другом — будущее. А мы сейчас посередине — вот здесь и ставим засечку. Я понятно говорю?
— Вроде-бы.
— Только на самом деле время — совсем не прямая линия. Оно никак не выглядит. Время вообще не имеет формы, ни в каком смысле. Но поскольку это никак не укладывается у нас в голове, нам удобнее представлять, что время — прямая линия. На такую подмену понятий способен только человек.
— Но-мы-можем-ошибаться.
Тэнго немного подумал.
— Ты хочешь сказать, мы можем ошибаться, думая, что время — прямая линия?
Она не ответила.
— Конечно, такое не исключается, — сказал он тогда. — Возможно, мы ошибаемся, а ворона права. Возможно, время — совсем не прямая, а какой-нибудь перекрученный пончик. Но именно с таким пониманием человек прожил уже десятки тысяч лет. Воображая, что время — бесконечная прямая линия, и исходя из этого в своих действиях. До сих пор такое представление не порождало особых неудобств или противоречий. Потому его и принято считать правильным. Принцип эмпирики.
— Принцип-эмпирики, — эхом повторила Фукаэри.
— Любое предположение считается верным, если оно периодически подтверждается на практике.
Фукаэри надолго умолкла. Поняла она слова Тэнго или нет, сказать было трудно.
— Алло? — позвал Тэнго, проверяя, на месте ли собеседник.
— Ты-там-надолго, — спросила она — как всегда, без знака вопроса.
— Надолго ли я в Тикуре?
— Да.
— Не знаю, — честно ответил он. — Побуду здесь, пока не пойму, что происходит. А непонятного пока хватает. Нужно посмотреть, как развиваются события.
Фукаэри в трубке опять замолчала. Когда она замолкала надолго, казалось, ее самой больше нет.
— Алло? — снова позвал он.
— Не-опоздай-на-поезд, — сказала она.
— Да уж, — отозвался Тэнго. — Постараюсь не опоздать. У тебя там все в порядке?
— Недавно-приходил-человек.
— Какой человек?
— Из-эн-эйч-кей.
— Сборщик взносов за телевидение?
— Сборщик-взносов, — переспросила она.
— Ты с ним разговаривала?
— Не-поняла-чего-он-хочет.
Она даже не знала, что такое «Эн-эйч-кей». Определенно, девочке не хватает фундаментальных знаний для выживания в этом мире.
— По телефону всего не объяснишь, но если коротко — это огромная организация, в которой работает целая куча людей. Их люди по всей Японии каждый месяц звонят другим людям в двери и собирают деньги. Только мы с тобой им платить ничего не должны. Потому что мы ничего от них не получаем. Но главное — ты ему не открывала, верно?
— Дверь-не-открывала. Как-ты-сказал.
— Ну и молодец.
— Он-сказал-что-я-вор.
— Не обращай внимания.
— Но-мы-ведь-ничего-не-украли
— Разумеется. Мы ничего плохого не сделали.
Фукаэри снова умолкла.
— Алло? — позвал Тэнго.
Фукаэри долго ничего не отвечала. Похоже, разговор окончен, решил было Тэнго, но в трубке вдруг снова послышался какой-то звук.
— Алло? — опять позвал Тэнго, уже погромче.
Фукаэри чуть слышно кашлянула.
— Он-хорошо-тебя-знал.
— Кто? Сборщик взносов?
— Да. Из-эн-эйч-кей.
— И назвал тебя вором?
— Не-меня.
— Значит, меня?
Фукаэри не ответила.
— Как бы там ни было, телевизора у меня дома нет, и у корпорации «Эн-эйч-кей» я ничего не крал.
— Очень-злился-что-не-открываю.
— Ну и черт с ним. Пускай злится — ему полезно. Но кто бы что ни говорил, дверь не открывай ни в коем случае.
— Дверь-не-открою
Сказав так, Фукаэри вдруг повесила трубку. А может, и не вдруг. Возможно, для нее бросание трубки было делом совершенно естественным и логичным. И лишь ему, Тэнго, это показалось неожиданным. В любом случае, пытаться уловить, о чем Фукаэри думает и что ощущает, — занятие бесполезное. Это он понял давно. Принцип эмпирики.
Тэнго повесил трубку и вернулся в палату к отцу.
Того пока обратно не привезли. Силуэт его тела еще угадывался на смятой постели. Но Воздушного Кокона в ней, увы, не было. В прохладных вечерних сумерках, заполнивших палату, оставалось лишь слабое ощущение человека, который был здесь совсем недавно.
Глубоко вздохнув, Тэнго опустился на стул. И, сложив руки на коленях, долго разглядывал вмятину на отцовой постели. Затем встал, подошел к окну, посмотрел наружу. Над сосновой рощей, защищавшей лечебницу от морского ветра, растянулись темные осенние облака. Такого красивого заката он не наблюдал уже очень давно.
Откуда сборщик взносов «Эн-эйч-кей» может «хорошо знать» Тэнго — непонятно, хоть убей. В последний раз такой человек приходил чуть ли не год назад. Стоя в дверях, Тэнго вежливо объяснил ему, что телевизора в квартире не держит и никаких программ, соответственно, не смотрит. Сборщика взносов это объяснение не убедило, он поворчал, но убрался восвояси.
Неужели и сегодня приходил тот же самый? Помнится, тот мужик тоже назвал Тэнго вором. Но приходить к человеку год спустя и заявлять, что «хорошо его знает», было странно даже для служащего «Эн-эйч-кей». В дом его Тэнго не впускал и поговорил с ним на пороге от силы минут пять.
Да и черт с ним, решил Тэнго. Главное, что Фукаэри ему не открыла. Повторных визитов такие типы, как правило, не наносят. Их подгоняет рабочая норма, а от ругани с теми, кто платить не хочет, они давно устали. Поэтому тех, кто им отказывает, они в дальнейшем обходят стороной, а навещают тех, кто все-таки платит.
