В голове Тэнго мелькнуло воспоминание о том единственном вечере, что Фукаэри провела в его постели. Когда на улице бушевала гроза, а в оконные стекла барабанили крупные капли дождя. Когда LittlePeople «выходили из себя», как выразилась Фукаэри. Когда он, парализованный, лежал на спине, она уселась на него верхом, оседлала окаменевший член, вобрала все его семя. И ушла в себя полностью. Закрыв глаза, как при глубокой медитации. Груди большие, округлые. На лобке ни волоска. Все, что происходит, кажется нереальным. И все же в том, что это реальность, ошибки нет.
Наутро Фукаэри, похоже, не помнила, что было ночью. А может, помнила, но не показывала. Тэнго же скорее назвал бы случившееся не половым актом, а каким-то выполнением служебных обязанностей. Ведь девчонка просто выудила из него сперму. Всю до последней капли. Он до сих не может забыть: в эту минуту, казалось, в нее вселился кто-то совершенно другой.
— Да, ту грозу я помню хорошо. — Голос Тэнго внезапно садится. — Как раз тогда же со мной случилось то, чего никакой логикой не объяснить.
Аомамэ выжидающе смотрит на него.
— Тогда я не понимал, что со мной творится. Да и сейчас еще толком не понимаю. Но если ты забеременела в тот вечер и других связей ни с кем не припоминаешь, выходит, ты и правда беременна от меня.
Фукаэри в его постели — транзитный канал. С малых лет девочку готовили к этой роли: связать Тэнго и Аомамэ, выступив в качестве коридора.
— Когда-нибудь я еще расскажу тебе об этом, — говорит он. — Сейчас пока нет подходящих слов.
— Но ты правда веришь, что во мне — твой ребенок?
— Всем сердцем, — отвечает Тэнго.
— Слава богу! — вздыхает Аомамэ. — Только это я и хотела знать. Лишь бы ты в это верил, на остальное плевать. И никакие объяснения не нужны.
— Значит, ты беременна? — уточняет он.
— На четвертом месяце, — подтверждает она, берет руку Тэнго и прикладывает к низу своего живота. Затаив дыхание, Тэнго пытается нащупать там какие-то признаки еще одной жизни. И хотя эта жизнь еще крохотная, ему кажется, он улавливает ладонью ее тепло.
— И куда же мы все переместимся? — спрашивает Тэнго. — Мы и наша… Кровиночка?
— В другой мир, — отвечает Аомамэ. — Где в небе только одна луна. Где всем нам быть полагается. И где LittlePeople бессильны.
— LittlePeople? — чуть хмурится Тэнго.
— Ну ты же сам описал их в «Воздушном Коконе». Как они выглядят и чем занимаются.
Тэнго кивает.
— В этом мире они существуют. Как ты и пишешь, — добавляет Аомамэ.
Когда Тэнго перекраивал «Воздушный Кокон», LittlePeople представлялись ему монстрами из буйной фантазии семнадцатилетней девчонки. Ярким символом, удачной метафорой, не более. Но они существуют и обладают реальной силой. На сегодняшний день Тэнго в этом даже не сомневается.
— В этом мире есть не только LittlePeople, — продолжает Аомамэ. — Но еще Мазы, Доты и две луны.
— И ты знаешь, где находится выход из этого мира?
— Отсюда мы выйдем назад через ход, по которому я сюда попала. Никакого другого выхода я не вижу, — говорит Аомамэ. И чуть помедлив, добавляет: — А ты взял с собой рукопись романа, который начал?
— Да, конечно. — Тэнго похлопывает по красно-коричневой сумке. И опять удивляется: она и об этом знает?
Аомамэ сдержанно улыбается:
— Ну да, я знаю и это.
— Я смотрю, тебе многое обо мне известно, — улыбается Тэнго в ответ. Ее улыбку он видит впервые в жизни. Совсем слабую, но меняющую уровень приливов по всей планете. Кому-кому, а Тэнго это известно.
— С рукописью не расставайся, — просит Аомамэ. — Она для всех нас очень важна.
— Не волнуйся. Я не расстанусь.
— В этот мир мы прибыли для того, чтобы встретиться. Просто сами не знали, что явились сюда с этой целью. Прошли через многое — нелогичное, необъяснимое, странное, страшное, кровавое и печальное. Иногда — через нечто прекрасное. От нас требовали клятв — мы их давали. Нас испытывали — мы выстояли. И в итоге пришли сюда. Но теперь нас троих подстерегает опасность. Они хотят забрать нашу Доту. Ты ведь знаешь, что это значит — «Дота».
Тэнго с трудом переводит дух:
— Ты собираешься родить от меня Доту?
— Да. Не знаю точно, каким способом — то ли через Воздушный Кокон, то ли я сама стану Коконом и просто рожу ее. А они хотят заполучить нас, всех троих, чтобы система Тех, Кто Слышит Голос, вновь заработала.
— Какую же роль тут играю я? Или достаточно, что я просто отец твоей Доты?
— Ты… — начинает Аомамэ и замолкает. С ее губ не слетает больше ни слова. Сколько пустоты, оставшейся вокруг них, им еще предстоит заполнить — общими усилиями, никуда не торопясь.
— Я твердо решил найти тебя, — признается Тэнго. — Но не нашел. Это ты нашла меня. А я для этого почти ничего не сделал. Даже как-то нечестно с моей стороны.
— Нечестно?
— Я стольким обязан тебе. Но в итоге ничем не помог.
— Ничем ты мне не обязан, — прямо заявляет Аомамэ. — Но именно ты привел меня в этот мир. Каким-то неведомым путем. И теперь мы двое — одно целое.
— Кажется, однажды я уже видел эту Доту, — вспоминает Тэнго. — Или то, что она для меня означает. Это была ты, тебе было десять лет, и ты спала, свернувшись калачиком, в сиянии Воздушного Кокона. Мне даже удалось коснуться пальцев твоей руки. Но это случилось только раз.
Аомамэ кладет голову к нему на плечо.
— Тэнго, мы ничего не должны друг другу. Вообще. Наш главный долг сейчас — придумать, как спасти нашу Кровиночку. Они преследуют нас. Они у нас на хвосте. Я слышу, как они приближаются.
— Вас обоих я никому не отдам, — успокаивает ее Тэнго. — Ни тебя, ни Кровиночку. Мы выполнили то, зачем появились в этом мире. Теперь здесь опасно. И ты знаешь, где выход.
— Кажется, знаю, — говорит Аомамэ. — Если только не ошиблась.
Глава 31
ТЭНГО И АОМАМЭ
Горошина в стручке
Остановив такси на знакомом ей перекрестке, они выходят из машины. Аомамэ озирается. Прямо через дорогу — мрачный склад за решеткой из железных прутьев. Она хватает Тэнго за руку и тащит за собой через «зебру».
Она не помнит, где именно были сняты болты, но проверяет всю ограду — и находит это место: узкий лаз, куда может пробраться один человек. Ужавшись до предела, стараясь не зацепиться нарядом за что-нибудь острое, Аомамэ проскальзывает на территорию склада. Тэнго, сгруппировавшись, кое-как протискивается вслед за ней. На складе все так же, как и в апреле. Выцветшие мешки с цементом, ржавая арматура, жухлый бурьян и обрывки старой бумаги да белеющий где ни попадя голубиный помет. За восемь месяцев ни капельки не изменилось. Видно, с тех пор ни единой живой души так и не появилось в этом богом забытом месте — в самом центре столицы, под быками Токийского хайвэя.
