К усопшему — даже когда говорили о нем самом — в этой комнате не проявлялось ни уважения, ни сострадания. Украдкой поглядывая на его труп, собравшиеся осознавали тяжесть полученного урока — и хотели переосмыслить свои действия, дабы не наступить на те же грабли снова. Что бы ни случилось дальше — потерянного времени будет потом не вернуть, а решение, как поступить с покойником, все равно не коснется никого, кроме него самого. Такие вот осознание и переосмысление.
Что делать с трупом, ясно было сразу. Узнай о нем полиция, расследования не избежать — и причастность Усикавы к секте тут же выплывет на свет. Такой опасности Организацию подвергать нельзя. Значит, как только труп станет немного мягче, его следует незаметно перенести в огромную печь на задворках владений секты и как можно скорее сжечь. Обратить в темный дым и белый пепел. Дым поглотят небеса, а пепел, рассеянный по огородам, станет удобрением для овощей. Подобными операциями Бонза руководил уже не в первый раз. Скажем, труп Лидера был таким огромным, что его пришлось распиливать на части бензопилой. Но с этим замухрышкой ничего такого не понадобится. И это очень радовало Бонзу: уж очень он не любил работу, связанную с кровью. Просто не мог смотреть на кровь, неважно, чью — живого человека или покойника.
Руководство задавало ему вопросы. Кто убил Усикаву? Кому и зачем это было нужно? С какой целью Усикава снял ту дешевую каморку в Коэндзи? Как начальник охраны, Бонза должен был за все это отвечать. Вот только ответа ни на один из вопросов у него не было.
На рассвете во вторник ему позвонил незнакомец и сообщил, что труп Усикавы находится по такому-то адресу. Беседа состоялась вполне деловая, хотя и пестрела недомолвками. Повесив трубку, Бонза тут же озадачил своих подчиненных в Токио — и четыре человека в форме транспортной фирмы, сев в микроавтобус «Тойота-хай-эйс», срочно прибыли, куда указано. Для начала проверили, что это не ловушка. Автобус припарковался неподалеку от дома, и один из группы обследовал окрестности. Нужно было убедиться, что полиция не вычислит их, когда они проникнут в квартиру.
Окоченевший к тому времени труп Усикавы кое-как уложили в перевозочный контейнер, вынесли во двор, дотащили до машины и загрузили в багажник. Ночь выдалась морозная, и по дороге, слава богу, им не встретилось ни души. Квартиру они обшарили с карманным фонариком до последнего уголка, надеясь обнаружить хоть какие-то следы преступления, но ничего примечательного не нашли. Только запас продуктов, маленькую газовую плитку, альпинистский спальный мешок и бытовые мелочи для выживания. В баке для мусора — пустые консервные банки да пластиковые стаканчики. Очевидно, Усикава прятался в этой конуре, чтобы за кем-то следить. От зоркого глаза Бонзы не укрылись вмятины от трехногого штатива на татами. Но камеры не осталось. Как и фотографий. Скорее всего, убийца забрал все это с собой. Понятно, и пленки тоже. Судя по тому, что Усикава был в нижнем белье, на него напали, когда он дрых в своем спальнике. Значит, кто-то бесшумно проник в квартиру. Судя по тому, как пропитались мочой белье и спальник, перед смертью бедняга сильно страдал.
В Яманаси на том же микроавтобусе отправились только Бонза и Хвостатый. Другие двое остались в Токио улаживать формальности. За рулем всю дорогу сидел Хвостатый. Их черный «Ниссан» вырулил со столичной магистрали на Центральную скоростную и рванул на запад. Дорога на рассвете пустовала, но Хвостатый старался машину не гнать. Остановит полиция — им конец: номер краденый, а в багажнике контейнер с трупом. Не отбрешешься. Всю дорогу оба молчали.
Прибыв в штаб-квартиру «Авангарда» на рассвете, они сдали труп главврачу, и тот констатировал смерть от удушения. Но поскольку на шее покойника не было никаких следов, врач предположил, что на голову надевали нечто вроде мешка. Рук и ног жертве убийца, похоже, не связывал. Также не нашлось никаких свидетельств пыток или побоев. Лицо предсмертной мукой не искажено. Скорее, на нем застыло выражение вопроса, на который никто не ответил. Похоже, это лицо хорошенько помассировали после смерти. «Убийство, но очень чистое», — констатировал озадаченный главврач.
— Безупречная работа профессионала, — доложил Бонза своему временному начальству. — Никаких улик не оставлено. Скорее всего, убитый перед смертью даже не пикнул. Все случилось среди ночи, любой крик был бы слышен всему дому. Любитель бы так чисто не сработал.
Но зачем нужно было убирать Усикаву настолько профессионально?
Для этого ответа Бонза подбирал слова с особой тщательностью.
— Похоже, господин Усикава за кем-то следил. Необходимости в слежке не было, но он этого не знал.
Так, может, он следил за тем, кто убил Лидера?
— Веских доказательств нет, но вероятность весьма высока, — допустил Бонза. — Похоже, его пытали. Не знаю, как именно, но очень жестко.
И что же он выболтал?
— Наверняка все, что знал, — ответил Бонза. — В этом я даже не сомневаюсь. Но знал он лишь то, что ему говорили, то есть не так уж много. А значит, что бы он ни выболтал, реального ущерба организации это не нанесет.
Сам Бонза тоже знал далеко не все. Но, по крайней мере, больше, чем этот нанятый Усикава.
Но раз все так профессионально, значит, работал криминал?
— Нет, — покачал Бонза бритой под ноль головой. — Так не работают ни якудза, ни уличные подонки. Эти действуют еще наглее и жестче. Тот, кто убил Усикаву, хотел передать нам послание. О том, что их система работает куда лучше нашей и на любое наше действие они ответят точечным ударом. Дескать, не суйтесь в наш мир с этой проблемой, а то пожалеете.
С какой проблемой? Бонза покачал головой:
— Конкретно я и сам не знаю. До сих пор господин Усикава работал самостоятельно. Я спрашивал его о том, что происходит. Но он уходил от ответов, аргументируя тем, что пока не может выдать всю информацию в законченном виде. Видимо, хотел завершить расследование самолично. А потому, так и не раскрыв никому деталей, умер со всей собранной информацией в голове. В организацию Усикаву привел откуда-то сам Лидер, и действовал он всегда как независимая боевая единица. К организованной работе в группе не привык. И при всей субординации лично я не мог ему ничего приказать.
Бонза особо старался очертить границы своей ответственности. Если секта действует как организация, у нее должны быть правила, невыполнение которых наказуемо. Каждый несет ответственность за что-либо, но за все сразу отвечать не может и не должен.
Так за кем же следил Усикава из этой съемной каморки?
— Это пока неизвестно. Но если мыслить логически — скорее всего, за кем-то из жильцов этого дома или ближайших окрестностей. Мои подчиненные, которых я оставил в Токио, ищут ответ, но пока ничего не докладывали. Похоже, им потребуется какое-то время.
Думаю, мне следует поехать туда и проконтролировать все самому.
Способности подчиненных, оставленных в Токио, сам Бонза оценивал невысоко. Люди преданные, но не очень сообразительные. До сих пор не могут доложить толком, что происходит. Сам он наверняка справился бы куда лучше. Перевернул бы вверх дном контору Усикавы. Не исключено, что незнакомец, звонивший по телефону, уже успел это сделать.
