Да уж, подумал Тэнго. Когда такие девчонки получают премии по литературе, журналистам есть о чем пошуметь.
Фукаэри о премии уже знала. Но похоже, особо не радовалась. Казалось, ей все равно. Хотя погода была уже почти летняя, она заказа горячий какао. И пила, обхватив чашку ладонями. На известие о пресс-конференции не отреагировала вообще.
— Ты вообще знаешь, что это такое — пресс-конференция? — спросил Тэнго.
— Пресс-конференция, — повторила Фукаэри.
— Придут разные люди из газет и журналов. Начнут задавать вопросы. Еще будут фотографировать. Возможно, снимут для телевидения. Это увидит вся страна. Семнадцатилетняя девчонка, получающая премию по литературе, — тот еще феномен. Возможно, покажут в международных новостях. Не говоря уж о том, что жюри проголосовало единогласно. Такого вообще никогда не бывало.
— Начнут-задавать-вопросы, — сказала Фукаэри.
— Ну да. Они будут спрашивать, тебе придется отвечать.
— Какие-вопросы.
— Самые разные. О твоем романе, о тебе, о твоей личной жизни, интересах и планах на будущее. А ответы на эти вопросы лучше приготовить сейчас.
— Почему?
— Так безопаснее. Чтобы не сбиться и ничего не напутать потом. Лучше немного потренироваться. Как на пробном экзамене.
Фукаэри молча отхлебнула какао. И посмотрела на Тэнго так, будто хотела сказать: «Не понимаю, зачем, но если тебе это нужно…» Ее глаза были выразительнее любых фраз. Но одними глазами от репортеров не отстреляешься.
Тэнго достал из портфеля блокнот. Со списком вопросов, которые он тщательно отбирал и обдумывал прошлой ночью.
— Я буду спрашивать, а ты отвечай, как будто я журналист. Идет?
Фукаэри кивнула.
— Много ли ты уже написала?
— Много.
— А когда начала писать?
— Давно.
— Хорошо, — кивнул Тэнго. — Отвечай коротко, так лучше всего. Только по делу, и ничего лишнего… Иными словами, ты сочиняла, а твоя подруга Адзами за тобой записывала?
Фукаэри кивнула.
— Об этом можно не говорить, — посоветовал Тэнго. — Пускай это будет наш секрет.
— Об-этом-не-скажу.
— Когда ты подавала заявку на премию «Дебют», ты думала, что победишь?
Фукаэри улыбнулась, но промолчала.
— Не хочешь отвечать?
— Не-хочу.
— Ну и ладно. Когда не хочешь отвечать, сиди вот так и улыбайся. Все равно вопрос дурацкий.
Фукаэри кивнула.
— Откуда ты взяла сюжет для «Воздушного кокона»?
— От-слепой-козы.
— «Слепая коза» — плохо звучит, — вздохнул Тэнго. — Лучше скажи «незрячая».
— Почему?
— «Слепая коза» — дискриминационное выражение. Если употребить его на пресс-конференции, у кого-нибудь может случиться удар.
— Дискриминационное.
— Долго объяснять. В общем, лучше говори «от незрячей козы».
Фукаэри выдержала паузу, затем повторила:
— От-незрячей-козы.
— Вот! — кивнул Тэнго.
— Слепая-плохо.
— Ну да. «Незрячая» — в самый раз.
Тэнго перевернул страницу блокнота.
— Что сказали твои одноклассники в школе, когда ты получила премию?
— В-школу-я-не-хожу.
— Не ходишь? Почему?
Молчание.
— Ты собираешься писать что-нибудь дальше?
Никакого ответа.
Тэнго допил кофе, поставил чашку на блюдечко. Из динамиков в потолке растекались «Звуки музыки» в симфонической аранжировке. «Дождинки на розах, усы у котят…»
— Плохо-отвечаю, — спросила Фукаэри.
— Вовсе нет, — покачал головой Тэнго. — Очень даже неплохо. Так держать!
— Слава-богу.
Тэнго не лукавил. Хотя ответы Фукаэри были односложными и начисто лишены подробностей, в целом «интервью» выходило почти идеальным. Она отвечала сразу, не задумываясь ни на секунду. Смотрела на собеседника в упор и отвечала, не моргнув глазом. Это производило впечатление. И сами ответы были честные. Без желания одурачить, без намеков и скрытых подтекстов. Но то, что она действительно хотела сказать, оставалось для собеседника непонятным. Именно этого Тэнго и добивался. Произвести на публику впечатление, но так ничего толком и не сообщить. Дымовая завеса.
— Твое любимое произведение?
— «Повесть-о-доме-тайра».
Прекрасный ответ, отметил Тэнго.
— И что ты там любишь больше всего?
— Всё.
— А еще какие книги нравятся?
— «Сказания-о-былом-и-современном»
[45]
.
— А современных книг не читаешь? Фукаэри немного подумала.
— «Пристав-сансё»
[46]
.
Замечательно. «Пристава Сансё» Мори Огай написал в начале двадцатых. В ее представлении — современная литература.
— Чем увлекаешься?
— Слушаю-музыку.
— Какую?
— Баха-люблю.
— А что именно?
— Ха-тэ-ка, — сказала Фукаэри. — С-846-по-893. Тэнго напряг память.
— «Хорошо темперированный клавир», части первая и вторая?
— Да.
— Но почему ты называешь их цифрами?
— Так-легче-запомнить.
Математики называют «Клавир» музыкой небесных сфер, вспомнил Тэнго. В нем задействованы все мажорные и минорные тональности нотного стана. В каждой части по двадцать четыре произведения, вместе — сорок восемь прелюдий и фуг. Идеальный законченный цикл.
— А кроме этих?
— Ха-тэ-ка-244.
Что скрывалось у Баха под номером 244, Тэнго не помнил. Все-таки музыка, написанная под номерами, крайне плохо воспроизводится в голове.
И тут Фукаэри запела.
