— На самом деле там есть лесенка вниз, — продолжал таксист. — Если случится пожар или землетрясение, все водители должны бросить свои машины и эвакуироваться по этой лесенке. Снизу до станции Сангэндзяя два шага. А уж оттуда на Сибую за десять минут доберетесь.
— Никогда не слышала про пожарные выходы на хайвэях, — сказала Аомамэ.
— Да, о них мало кому известно, — кивнул таксист.
— Но разве это по правилам? Никакой ведь эвакуации не объявлено… А если поймают?
Водитель выдержал паузу.
— Кто его знает, что там за правила. В деталях я и сам не разбираюсь. Но если подумать, вреда от этого никакого. А значит, и наказания можно не опасаться. Надзора за такими объектами, как правило, не ведется. Все знают: служащих в Дорожной ассоциации пруд пруди, а как до дела доходит — вечно рук не хватает…
— И что же там за лесенка?
— Обычная пожарная. Помните, какие на старых многоэтажках сбоку приварены? Ничего опасного. Всех ступенек — этажа на три, спускаешься без проблем. Калитка на входе заперта, но ограда совсем не высокая, было бы желание — любой перелезет.
— Значит, вы уже спускались? — уточнила Аомамэ.
Таксист ничего не ответил. Только слабо улыбнулся в зеркале. Как хочешь, так и понимай.
— В общем, решайте. — Он легонько постучал в такт музыке пальцами по баранке. — Хотите провести в машине пару часов под хорошую музыку, я не против. Но если действительно спешите на важную встречу — я бы не сказал, что выхода нет…
Нахмурившись, Аомамэ скользнула взглядом по часам на руке. Подняла голову, огляделась. Справа громоздился черный «мицубиси-паджеро», покрытый тонким слоем белесой пыли. За рулем, скучая, курил в окно молодой парнишка. Длинноволосый, загорелый, в малиновой ветровке. Багажное отделение забито потертыми досками для виндсерфинга. Прямо перед ним застрял мышиный «Сааб-900». Затемненные стекла, наглухо закрытые окна. Ни малейшего шанса разглядеть, что за люди внутри. Вся машина до блеска отполирована. Встанешь рядом — можно смотреться, как в зеркало.
Перед их такси маячил красный «судзуки-альт» со вмятиной на бампере и номером округа Нэрима
[5]
. За рулем сидела молодая мать. Ее дочка лет четырех от нечего делать забралась на заднее сиденье с ногами и без остановки подпрыгивала. Оборачиваясь то и дело, измученная мамаша пыталась ее унять. Все, что она говорила, читалось по губам сквозь стекло. Та же картина, что и десять минут назад. Десять минут, за которые ничто никуда не сдвинулось.
Аомамэ собралась с мыслями. И выстроила все факты в порядке приоритетов. Долго решать не пришлось. Да и «Симфониетта» как раз подходила к концу.
Достав из сумки очки от солнца, Аомамэ нацепила их, выудила из бумажника три тысячные купюры и протянула таксисту.
— Я здесь выйду, — сказала она. — Опаздывать никак нельзя.
Водитель кивнул и взял деньги.
— Чек выписать?
— Не нужно. Сдачу оставьте себе.
— Спасибо! — улыбнулся водитель. — Ветер сильный, вы уж там поосторожнее. Смотрите не поскользнитесь.
— Постараюсь, — обещала она.
— Да, вот еще что! — добавил таксист, обращаясь к зеркалу. — Главное правило: «Все немного не так, как выглядит. Не верь глазам своим».
«Все немного не так, как выглядит», — повторила про себя Аомамэ. И нахмурилась:
— Вы о чем?
— Иначе говоря, — пояснил водитель, осторожно подбирая слова, — вы сами собираетесь выйти за грань обычного хода событий. Согласитесь, обычные лют не спускаются с хайвэя через пожарные выходы средь бела дня. Тем более женщины…
— Да уж, — согласилась Аомамэ.
— А поэтому, — продолжал таксист, — все, что случится дальше, будет выглядеть чуть-чуть не так, как обычно. У меня уже есть такой опыт, я знаю. Главное — не верь глазам своим. Настоящая реальность только одна, и точка.
Аомамэ озадаченно замолчала, пытаясь переварить услышанное. Тем временем оркестр отыграл «Симфониетту», зал взорвался овациями. Это была запись живого концерта. Яростные аплодисменты не смолкали. То и дело слышались крики «браво!». Перед глазами Аомамэ проплыл сияющий лик дирижера, отвешивающего перед публикой поклон за поклоном. Вот он поднимает голову, жмет руку концертмейстеру, вот оборачивается, воздевает к небу ладони, приветствуя оркестр, — и, вновь повернувшись к публике, сгибается в очередном поклоне. Когда слушаешь долгие аплодисменты не в жизни, а в записи, постепенно перестаешь воспринимать их как аплодисменты. И потом уже слышишь только шелест бесконечной песчаной бури на каком-нибудь Марсе.
— Реальность только одна. Всегда. Что бы с тобой ни происходило, — медленно, словно подчеркивая в тексте важную мысль, повторил водитель.
— Действительно, — согласилась Аомамэ.
А как же еще? Один объект может существовать только в одном месте и лишь в одном отрезке времени. Эйнштейн уже все это доказал. Реальность, куда ни кинь, — очень одинокая и холодная штука.
Она показала пальцем на стереосистему.
— Отличный звук, спасибо!
Водитель кивнул.
— Как, говорите, звали композитора?
— Яначек.
— Яначек… — повторил таксист. Словно и правда хотел запомнить это имя получше. Затем потянул за рычаг, и задняя дверь отворилась
[6]
. — Удачи вам. Желаю не опоздать на встречу.
Перекинув через плечо ремень кожаной сумки, Аомамэ вышла из машины. Вдогонку ей летели несмолкающие аплодисменты. С предельной осторожностью она двинулась по обочине к карману аварийной парковки метрах в десяти перед ней. От тяжелых грузовиков, что один за другим проносились по встречной, асфальт под ее каблучками гудел и вибрировал, словно она вышагивала по спине тяжко стонущего динозавра. Или по палубе авианосца, попавшего в семибалльный шторм.
Девчонка в красном «судзуки-альте» высунулась из окна и уставилась на Аомамэ, разинув рот.
— Мама, мама! — уже в следующую секунду канючила дочь, повернувшись к матери. — А что там делает тетя? Куда она пошла?.. Ма-ам, я тоже хочу погулять! Можно, я тоже выйду?
Мать за рулем, стиснув зубы, лишь покачала головой. И смерила Аомамэ уничтожающим взглядом. Больше на происходящее никто никак не реагировал. Остальные водители просто курили — и с легким прищуром, словно боясь повредить себе зрение, следили, как Аомамэ пробирается между бетонной стенкой и застывшим караваном автомобилей. Никто, похоже, не спешил выносить какой-либо окончательной приговор. Все-таки пешеход на хайвэе, пусть даже и в жуткой пробке, — пока еще не самое обычное явление нашей жизни. И чтобы свыкнуться с этим, нужно какое-то время. Тем более, если этот пешеход — молодая девица на шпильках и в мини-юбке.
