– Он не такой, – сказал Колобок. – Вот увидишь…
Но тут он и сам увидел, что Костя поднимается, и завизжал противно:
– Сколько ты еще будешь валяться, проглот окаянный? Перед хозяином неудобно: весь припас у него слопал! А от храпа твоего даже куры разбежались, гуси в теплые края улетели!
И Косте снова стало стыдно. Во-первых, он совершенно не помнил, как они приехали к Селяниновичу, что он там ел и как повалился спать. Во-вторых, он понимал, что Колобок строжится напоказ, но все равно…
Стыд – хороший стимулятор. Или мотиватор.
Костя, как смог, поклонился, и даже рукой махнул от неба до земли – так делали в школьном танцевальном ансамбле «Прялица» девчонки в кокошниках – но, может, тут и парням так положено?
А что положено говорить?
Кстати вспомнился мультфильм «Аленький цветочек».
– Спасибо тебе, хозяин мой ласковый… – начал Костя.
Микула захохотал басом, а Колобок захихикал гнусно.
Опять не угодил! Вспоминай, вспоминай…
– Э-э… Благодарствуй… это… Все было очень вкусно! Какая прелесть эта ваша заливная рыба!
Микула озадачился.
– Дивно, – сказал землепашец. – Тельное из осетра, кажись, было. Стерлядь на вертеле тоже имелась. А заливная… Василиса! Была на столе заливная рыба?
Тут Костя увидел, что на крыльце избы (ничего себе изба, с трехэтажный дом!) стоит краснощекая девушка с косой до земли – и ростом эта девушка никак не меньше самого Кости…
Костя же – без штанов, в одной рубахе до колен! А в таком наряде даже сам Шварценеггер довольно погано выглядит, если верить американским фильмам…
– Некогда было готовить, батюшка, – доложила басом красавица. – Не до разносолов. На скорую руку все состряпала, а то бы ваш питомец помер, не дотерпел…
– Извини… те, – сказал Костя и чуть не прикрылся ладошками, хоть и был все-таки не голышом. – Простите за хлопоты…
– Ладно уж, – сказала Василиса. – Батюшка, велите мальчонке вашему эту проклятую репку наконец выдернуть, коли у вас руки не доходят. Вот и будет от него благодарность… Только пусть сперва умоется гостенек, а то у него весь ужин на роже!
Гордо повернулась девушка Василиса и скрылась в избе.
«Прямо как Верка Титова, – подумал Костя. – Но у Верки-то папаша – владелец мыльного завода, а у этой всего лишь крупный фермер…»
– Слышал? – сказал Колобок. – Выполняй!
– Мне бы сперва… – начал Костя.
– Во-он в том углу, – сказал Микула. – А лохань умывальная на колоде возле бани. Воды сам натаскаешь. Я же, Микулушка, пошел целину поднимать – землица-то наша велика и обильна есть…
С этими словами крупный фермер поднялся и зашагал куда-то. И не было на нем ни черного бархатного кафтана, ни сапогов на высоком каблуке – только серая рубаха из мешковины и такие же штаны.
А бархатный кафтан и зеленые сапожки он все же сложил в свою неподъемную сумочку – на случай, если знатные люди на пашню приедут.
Деревенские удобства были уже Косте привычны, и с колодцем он сумел управиться, наполнил деревянное ведро. Литров примерно на пятьдесят.
– Ты весь окатись, – посоветовал Колобок. – Скидывай, скидывай рубаху…
Жихарев покосился на избу с Василисой внутри.
– Окна пузырем бычьим затянуты, – сказал Колобок. – Стекло здесь редкость и драгоценность. Так что не бойся, не рассмотрит она твоей тяжелой атлетики…
Костя поискал привычные возле умывальника предметы.
– Сам виноват – не захватил ни мыла, ни зубной пасты, ни щетки, – заметил Колобок. – Хотя мыло следовало бы преподнести Василисе – вот бы девушка обрадовалась! Хорошее мыло в деревне тоже редкость! А зубы тут чистят вот такой дубовой веточкой, предварительно разжевав кончик! Смотри – зубных врачей здесь не водится!
Кое-как ребеночек управился с утренним туалетом (и не весь ужин был на роже, а так – несколько крошек) и нерешительно спросил:
– А брюки? Можно мне штаны, хотя бы как у хозяина?
– Ха! – сказал вожатый. – Портки еще заслужить надо! Доказать, что ты мужчина! Деревенским недорослям, бывало, штаны только перед свадьбой выдавали… А я так, например, вовсе без них обхожусь… И не только я… Вот Юлий Цезарь – уж на что великий был деятель, а порточков так и не удостоился, в банную простынку до смерти заворачивался!
«Тебе и кафтан ни к чему, Цезарь из печки», – подумал Костя, а вслух решительно спросил:
– Ну, где эта самая репка?
Эта самая репка выросла посреди Микулиного огорода, нарушая стройные грядки. Словно кто-то вкопал тут перевернутую цистерну, а из нее брызнул к небу зеленый фонтан.
Этой самой репке вручили бы богатыристику без разговоров, за сам факт существования.
Врал скоморох, что репа на Руси не уродилась. Просто вся она собралась в один огромный корнеплод.
– Ого! – сказал Костя. – Сто пудов для выставки фрукт!
– Не фрукт, а овощ, – поправил Колобок. – Хотя в былинах такого не водится. Видно, из сказочных краев занесло ветром семечко, а хозяева не доглядели, вот она и вымахала. Тащи, бедолага, да смотри не оторви ботву, а то придется репку окапывать – деревянной, между прочим, лопатой!
Ботва напоминала небольшую рощицу и шумела над Костиной головой.
Костя взял ботву в охапку и потянул на себя.
Репа не дрогнула.
Мальчик перевел дыхание и удвоил усилия. Что за диво: паровоз ведь с места сдвигал, а тут какой-то овощ!
– Тянем-потянем, – командовал Колобок. – Тянем-потянем! Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Подернем! Подернем! Да опять-таки ухнем!
– Ух! – сказал Костя и потянул изо всей-то силушки – но с прежним результатом.
Со стороны избы доносился заливистый смех – то ли к Василисе пришли подружки, то ли она все-таки рассмотрела в окно, что там творилось на огороде…
– Конечно, – сказал Костя. – В сказке-то их вон сколько было – и Дедка, и Бабка, и Внучка – не считая домашних любимцев… Это какая-то заколдованная репка! Так нечестно!
– Но Дедка с компанией не были богатырями, – заметил Колобок. – Ты лучше представь, что от этой репки зависит твоя жизнь. Не выдернешь ее – и жрать будет нечего…
– Да овощ твой тоже не сахар, – огрызнулся Костя. – Пробовал уже. Только коров ей кормить…
– Слабо тебе, – подвел итог Виссарион Глобальный. – Так и скажи. И подадимся домой – нечего тебе тут делать…
И снова Косте стало стыдно. Да что же это за жизнь такая пошла – что ни возьмешься делать, за все стыдно!
Видно, Микуле и самому было слабо вытянуть репку – потому и отговаривался другими делами. Он ведь такой же хитрый, как все взрослые, хоть и хтонический…
