Он увидел, как пошатнулся Борн, как отступил на два шага. И
тогда Ногудар сделал шаг вперед. Молнии с новой энергией стали ввинчиваться в
защитный ореол штурмана. Древний камень, очищенный от мха и даже, кажется, надраенный
до блеска, как солдатская бляха, явственно раскачивался под напором урагана,
готовый вот-вот с мясом вывернуться из объятий земли. Но штурман выстоял,
наклонился против ветра и растопырил пальцы. Когда к нему вернулся слух,
Сварогу показалось, что он уловил невнятный стон среди грохота и воя
разбушевавшегося воздуха, – но кто его издал, он сказать не мог. Однако
столько в этом стоне было невыносимой муки, что кровь в жилах останавливалась и
сердце мертвело.
И он не знал, какие заклинания, какую форму магии применяют
друг против друга старинные друзья. И знать того не желал. Магией он был сыт по
горло. То, чему свидетелем он сейчас стал, было настолько нереально, настолько
жутко, что вся нечисть Хелльстада и Ямурлака показалась детскими страшилками… Главное
для него было удержать топор, который разворачивало как флюгер и вырывало из
руки.
Спираль урагана как ножницами остригла ветви над поляной, но
слабосильный кровавый карлик солнца не мог растопить колдовскую мглу.
В воздухе появился новый звук – похожий на рев пролетающего
под мостом поезда, и из сложенных раструбом рук Борна медленно, рывками
выдвинулась и медленно, рывками потянулась к Ногудару бесплотная, диаметром в
пол-уарда труба синего матового свечения – типа тех, что возникают, когда сценический
дым попадает во вращающийся лазерный луч на каком-нибудь шоу. Молнии пронизали
ее насквозь – без малейшего, впрочем, для нее вреда. Чудовищный ветер утих на
мгновение и ударил с новой силой, но за это время Сварог успел совершить
гигантский, на целый уард, марш-бросок вперед. Боли в израненных пальцах он не
чувствовал. Пальцы – ерунда, пальцы магией подлечим, будь она неладна… а вот до
Ногудара осталось всего три уарда… Не подкачай, Доран…
Светящаяся «труба» коснулась древнего камня, и его верхушка
взорвалась тысячью осколков. Осколки завертелись в сумасшедшем танце и,
подхваченные ураганом, понеслись в сторону Борна.
А на заднем плане рухнуло еще одно дерево, вывернув напоказ
косматые корни, тут же обглоданные ветром до болезненной белизны.
Ногудар развел руки в стороны и стал похож на танцующего
черного журавля.
И ветер приобрел цвет и плотность – теперь над поляной
бесновался полупрозрачный желтый вихрь, лупил по камню, по Борну, по деревьям
окрест, по Сварогу – рвал волосы, отдирал пальцы от земли, залезал в горло и
ноздри, затыкал уши. Сварог заорал, но голоса своего не услышал.
Осколки камня ударились в багровый ореол вокруг Борна и
рикошетом разлетелись во все стороны. Даже сквозь неверное свечение ореола,
желтый ветер, марево невещественной «трубы» и белые вспышки разрядов было
видно, как пот ручьями струится по лицу штурмана, как дрожат его напряженные,
будто сведенные судорогой пальцы… А Ногудар стоит внешне спокойно – лишь губы
его превратились в белую линию, рассекающую лицо поперек, да взгляд серых глаз
уже не такой пронзительный. Ну, я тебя…
Синяя «труба» остановилась возле самой груди Ногудара, не в
силах больше преодолевать магическое противодействие. И в этот момент Ногудар
заметил подобравшегося совсем близко Сварога. И в этот момент Сварог поднял
топор.
Время остановилось. Кинопроектор времени заело. Пленку
перекосило. Изображение пошло язвами закипающих пузырей.
Ногудар резко вывернул в сторону Сварога раскрытую ладонь,
из которой били, змеясь, молнии. Лицо его было неестественно, страшно
спокойным. Вихрь все-таки развернул лезвие топора, и Сварог промахнулся –
разящий Доран-ан-Тег не задел колдуна, но ударился о древний валун,
располовинил его, и куски каменного знака взмыли в воздух. Молния,
предназначенная Сварогу, вонзилась в обломок камня, раскрошила его – и погасла.
Магическая «труба» Борна, больше не встречая сопротивления, вонзилась Ногудару
в грудь, швырнула того на спину, окутала синим сиянием… и погасла тоже. С
глухим стуком на землю посыпались не поддерживаемые ураганом камни. Захрустели,
заскрипели расправляющие ветви деревья вокруг черной, лишившейся зелени поляны.
…В первую секунду Сварог подумал, что умер. Потом решил, что
все-таки жив. Просто оглох. Потом догадался, что все кончилось.
Он лежал ничком, раскинув руки и уткнувшись лицом в
чернозем, правой рукой по-прежнему сжимая верный Доран-ан-Тег. Попробовал
пошевелиться. Равномерно болело все тело, но переломов, вывихов и прочих
повреждений вроде бы не наблюдалось. Тогда он осмелился медленно-медленно
подтянуть руки к груди и приподнять голову.
Полянка выглядела так, будто в нее угодил реактивный снаряд.
Перепаханная земля, жалкие осколки каменного знака, а вокруг
с корнем вывороченные, потерявшие хвою многовековые деревья… Вдарило так
вдарило. Сварог ошалело помотал головой, сплюнул прилипший к губам мусор, потом
сплюнул скрипящий на зубах песок и огляделся. В ушах били колокола. И вообще
такое ощущение, будто он сам угодил в гигантский колокол.
Борн сидел на земле в пяти уардах от него, вытянув ноги,
бессильно привалившись спиной к стволу поваленного дерева. Взор его,
устремленный в одну точку – туда, где некогда стоял Ногудар, – был столь
неподвижен, а равнодушное лицо таким белым (прямо как известь), что Сварог не
на шутку занервничал.
– Эй… – позвал он хрипло и сам не узнал своего
голоса. В оглушительной тишине голос звучал как из пустой бочки. – Эй!
Зато солнце из кровавого уродца превратилось в обычное и
доброе.
Борн медленно повернул голову, нашарил взглядом Сварога и
выдавил из себя жалкую улыбку.
– Граф… – сказал он надтреснутым голосом. –
Вы живы?
В кино и романах победители обычно выглядели иначе. Они или
поднимали заздравные чаши, или уезжали на закат, навстречу новым битвам.
Сварога проняла жгучая зависть к выдуманным писателями и режиссерами
победителям… А это, как минимум, значило, что он не потерял дар чувствовать.
– Пока да, – ответил Сварог.
– Это хорошо. Двигаться можете?
– Кажется.
Сварог, пошатываясь, встал на ноги, наклонился взад-вперед.
Кажется, нормально. Автоматически проверил, на месте ли меч,
шаур и амулет, подаренный колдуньей в Фиортене. На месте. Кстати, странно, но
во время битвы двух бывших ларов амулет так и не стал холодным…
– Могу, – сообщил он. – Мои поздравления,
барон. Вы прирожденный маг и дуэлянт. И провалитесь вы с вашей магией…
Сварог смутился в финале фразы – вдруг осознал, что вместо
того, чтобы говорить нормальным голосом, бессовестно орет.
– Кони где? – будто не слыша, спросил Борн.
Сварог осмотрелся.
Кони оказались неподалеку – в страхе сиганули сквозь
заросли, но, смекнув, что дальше поляны воющая и плещущаяся молниями чертовщина
не двинется, остановились. Возможно, окружающий лес для них был еще более
страшен.
