Белесый туман деловито облизывал его лодыжки и уже начал
застывать – как свежий бетон. Гангстерские штучки, бляха-муха. Значит, утро
злому колдовству не помеха… Мафия бессмертна, твою мать… Мало того: медленно,
но верно туман полз вверх по ногам. Выстреливали матовые язычки тумана, ласково
обволакивали края ботинок, прилипали к ним, вслед за первыми появлялись другие
бесплотные щупальца, забирались выше…
Сварог дернулся изо всех сил. Туман нехотя ослабил хватку,
отпуская жертву, и Сварог, высоко задирая ноги, как на мелководье, неуклюже
припустил к ущелью. Каждый шаг давался с трудом, будто он по болоту бежал. Ноги
вязли в полупрозрачной каше, вытаскивать их было сущим мучением, а сзади, все
ближе и ближе, слышался шорох настигающего леса… Он нырнул в проход, почти
бегом пустился среди голых граненых скал. Чуть погодя остановился. Перевел дух.
Обернулся. Молочно-белые языки жадно облизывали каменистый порожек у входа в
ущелье, пытаясь на него забраться, но солнечные лучи делали свое дело – прожорливый
туман таял на глазах. А может, никакой он не прожорливый, просто хотел
познакомиться поближе, облобызать по-дружески…
Сварог осмотрелся. Деревья сюда не пролезут. Зато могут
выйти навстречу местные обитатели, а деваться-то и некуда, по скалам не вскарабкаешься…
А судя по плотности населения в Хелльстаде, когда шагу не ступишь, чтобы в
какую-нибудь историю не вляпаться, ущелье необитаемым быть никак не сможет…
Пожалте, а я что говорил?
– Ну вот, – грустно-философски констатировал он,
выхватывая меч. Опомнился, перебросил его в левую руку, достал шаур, держа
палец над самым спуском. Похоже, это и называется – упомяни о черте…
В узком скальном проходе шириной уарда в два, загораживая
ему дорогу, лежал лохматый черный пес.
– Вот и свиделись, – громко, прогоняя испуг,
сказал Сварог, прислонился спиной к скале, чтобы сзади не зашел ни один
неожиданный сюрприз, стал ждать.
При звуке его голоса пес торопливо поднял лобастую голову,
завертел ею вправо-влево, словно бы прислушиваясь. Глаза у него оставались
закрытыми. Потом он рухнул набок, открыв голый розовый живот, засучил лапами и
жалобно захныкал. Попытался неуклюже встать, упал на землю и заскулил громче.
Сварог перепробовал все известные ему заклинания, но никаких
изменений не произошло. То, что он видел перед собой, было истинным обликом
неизвестного зверя, который, несмотря на размеры взрослой овчарки, всеми своими
повадками и видом чрезвычайно напоминал оставленного матерью без присмотра
щенка. Судя по нераскрывшимся глазам – не старше двух недель. Но какова же
тогда мамаша?
Сварог выжидал. Непонятного возраста зверь хныкал все
жалобнее и громче, упрямо подползая все ближе. Если это и в самом деле щенок,
мамаша соответствующего роста, вернувшись, закатит такой концерт посягающему на
чадо…
Потом он решился. Осторожно обошел зверя, чутко
прислушиваясь. За поворотом проход расширялся, выводя в ущелье. Сварог
остановился, огляделся, присвистнул. Скулеж за его спиной приближался – щенок
полз за ним, теперь Сварог не сомневался, что это и в самом деле щенок, а мать
за ним уже не вернется.
От нее почти ничего и не осталось – клочья черной шерсти в
кровавых лужах, оторванное ухо размером с газетный лист. Кровь еще не успела
свернуться окончательно – драка случилась не так уж и давно.
Сварог задумчиво оглянулся на выход из ущелья. Как пить
дать, псина со своим чадом расположилась на ночлег в ущелье, а тут змеелюди и
скелеты на ее беду затеяли неподалеку игрища на свежем воздухе. Двигаемая
материнским инстинктом, псина затащила чадо поглубже в проход, вернулась и вступила
в бой. Ни на чьей стороне – на своей собственной.
Ну и махалово, должно быть, разыгралось…
Вернувшись к щенку, Сварог присел на корточки. Веки
наконец-то разомкнулись, на Сварога таращились совершенно бессмысленные,
мутно-фиолетовые глазищи. Мокрый нос требовательно тыкался в ладони. Щенок уже
не хныкал – надрывно орал. Просил есть. То, что перед ним не мать, его ничуть
не заботило. Он еще не знал, что таких, как Сварог, здесь не должно быть. И
сырое мясо, извлекаемое Сварогом из воздуха, глотал, не жуя, пока не налопался.
Затих, завалился на бок и стал неумело ловить ногу Сварога лапищами с
полупрозрачными, налитыми розовым когтями.
– Навязался на мою голову, – сказал Сварог
озадаченно.
Оставить здесь нельзя – сожрут в два счета.
– Меня самого того и гляди сожрут, – сказал
Сварог. – Если не хуже. Но для тебя это слабый аргумент. И для меня это
слабый аргумент. – Он говорил громко, чтобы не так тоскливо было посреди
бурых скал. – Все дело в том, что наши собаки подрывались на минах, мы их
туда привезли и заставили искать мины, так что благодари, сопляк, этих собак,
которые еще не родились, потому что мы перед ними чертовски виноваты, может,
даже больше, чем перед людьми…
Он снял с себя армейский ремень, обмотал вокруг шеи щенка.
Потом сотворил из воздуха тонкую блестящую цепочку и примастрячил ее к ремню –
получился поводок, прочный и надежный. Штаны без ремня не сваливались – и на
том спасибо.
А вот наколдовать новый ремень у него уже сил не хватило бы.
Укатали сивку крутые горки. Впервые в жизни воспользовался заклинанием,
лишавшим предметы веса. Правда, это годилось только для мелких предметов, а
щенок весил немало, и оттого Сварог почувствовал себя так, словно затащил
пятипудовый мешок на пятый этаж – оказывается, у заклинаний были и побочные
эффекты… Отдохнув немного, зашагал вперед. Щенок плыл в воздухе, но не похоже,
чтобы он от этого испытывал какие-то неудобства.
Короткое мощное шипенье пригвоздило Сварога к земле на
открытом месте.
Он остановился, завертел головой, высматривая источник
звука.
Мелькнула дикая мысль – паровоз. Именно на паровоз это
больше всего походило, а если искать другое объяснение, заранее жутко делается…
Он так и стоял, когда справа, не так уж далеко от него,
поднялась над каменной осыпью черно-зеленая змеиная голова величиной с троллейбус.
Уму непостижимо, сколько успевает человек сделать за
считанные секунды. Сварог совершенно не помнил, как он оказался за отдаленным
валуном, когда лег, намотав на кулак тесьму, держа щенка у земли.
Змея поводила головой, медленно вытягивая тело на осыпь.
Шуршали, похрустывали, скрежетали камни под грязно-белым брюхом. Сварог, не
сдержавшись, пощупал ладонью штаны меж ног. Сухо. Но он не удивился и не
застыдился бы ничуть, окажись там мокро.
К нечистой силе, мгновенно определил он, змея не имела
никакого отношения. И меч, и шаур для нее немногим опаснее булавок, очень уж
громадная. Самое подходящее в такой ситуации – мужественно застрелиться…
Попробовать отпугнуть ее слабеньким огнем, годным только на то, чтобы
прикуривать? Да и вообще, водится в Хелльстаде нечисть, которая шаура боится,
или нет? На хрена Гаудин снабдил его этой игрушкой, если и воспользоваться ею
толком пока не удается?
