– Прикоснешься – без руки останешься? – спросил
Сварог.
– Или без головы, если головой, – кивнул
Леверлин. – Странно, что приходится объяснять такие вещи лару. Ты
посмотри, сколько ходатаев, долго придется торчать…
Очередь человек из пятидесяти – в основном с гильдейскими
бляхами, но попадались и представители Семи Сословий, и дворяне – тянулась к
небольшому, но богатому на архитектурные излишества домику, пурпурному с
золотым, стоявшему вне решетки, у ворот, исполненных из переплетения того же
алого цвета. Вдоль очереди прохаживались четверо полицейских в коричневом, и
порядок стоял образцовый – едва выходил очередной проситель, следующий
скрывался за пурпурной дверью с золотым гербом наместника. Кто-то почти сразу
же оказывался снаружи, кто-то задерживался надолго, кто-то покидал канцелярию
радостным, кто-то унылым, а один вылетел, словно его вытолкнули пинком, упал,
вскочил, отряхнулся и под тихие смешки захромал прочь. На Сварога повеяло
родным, полузабытым. Этой очереди было еще далеко до той, в которой они с женой
торчали, когда приехали в отпуск в Москву, а в ГУМе выбросили польские сапоги.
Или до той, когда он записывался на «Жигули».
Он сунулся было к полицейским, представившись бароном и
предъявляя золотые аргументы; но они, о диво, не оказали обычного своего
волшебного действия – полицейский молча выдвинул меч на треть и бросил назад в
ножны. С таким доводом спорить не захотелось. Пришлось встать в очередь и
проскучать часа три. Сварогу, как бывшему советскому человеку, это занятие было
насквозь знакомо, и он особо не нервничал, но Леверлин, поджидавший его в
сторонке, извелся вконец.
Обращал ли внимание кто-нибудь, насколько люди в очередях
похожи? Был здесь и немедля узнаваемый по прошлым очередям полный гражданин,
собравший в аккуратную папку рекомендательные бумаги и озирающий прочих с
большой долей надменности, словно уже выиграл свое никому не ведомое дело.
Словно здесь, среди просителей, доживает последние минуты, но стоит ему войти
внутрь, предъявить документы, и взыграют фанфары, в потолке откроется люк и к
ногам полного гражданина спустится лестница, ведущая на небеса.
Переминался здесь с ноги на ногу и что-то бормочущий под
нос, слегка чокнутый всклокоченный человечек с фанатично горящими глазами. Судя
по свернутому в рулон вороху бумаг, это мог быть и считающий себя потомком
какого-нибудь былинного героя претендент на наследство, обобранный адвокатами и
прибегший к последней возможности доказать правоту. И безумный изобличитель
мирового заговора, готовый кричать с пеной у рта, что если его не услышат, то
завтра будет поздно. Еще это мог быть неутомимый, уверенный в собственной
гениальности изобретатель вечного двигателя или, на худой конец, «боя огненного
на колесах».
Мяла уголки платка и тихонько охала под нос горбатая
старуха, вероятно, проевшая плешь не одному чиновнику вздорными жалобами.
Может, на соседей, якобы устраивающих шабаши. Может, на рыночную стражу,
делающую так, чтобы у нее молоко прокисало.
Вот ведь черт, он на другой планете, за сотни тысячелетий от
своего времени – а очередь точно такая же. Воистину, кое-что вечно под солнцем…
Сварог горько ухмыльнулся, когда подумал, что он здесь такой
же, как и все остальные. И ведь его претензии, на первый взгляд, самые
фантастические. И уж чем насмехаться над дожидающимися решения своей судьбы,
гораздо разумнее держать ухо востро и коситься по сторонам – нет ли чего
подозрительного.
Например, вон тот тип с дамой под ручку. Или Сварогу
кажется, или он второй раз проходит по этой улице. И, кажется, в прошлый раз он
вел под ручку другую даму. На типе капарат – круглая твердая шапка,
свидетельствующая, что тип относится к членам сословия Мер и Весов. А по тому, что
шапка украшена ярким матерчатым верхом, да еще и золотым и серебряным шитьем,
можно сделать вывод, что в своем сословии тип занимает не последнее место. А
может, зря Сварог на него взъелся. Скорее всего, это местный выгодный жених.
Разборчивый, потому как богатый.
А вот девушки здесь не самый высший сорт. Иначе Леверлин не
столь уж сильно страдал бы от безделья…
Когда подошла очередь Сварога, уже смеркалось. Тени
переминающихся с ноги на ногу людей удлинились и начали таять.
За дверью оказалась не столь уж большая, но с невероятной
роскошью отделанная комната без окон – узорчатый мрамор, яшма, малахит,
драгоценные камни, золото, серебро, ковры, затейливая люстра с электрическими
лампочками, висящая под потолком без всякой видимой опоры. Большой портрет Яны
на стене, исполненный прямо-таки в лучших традициях соцреализма: она на троне,
фигура едва видна из-за самоцветов, сплошь покрывших пышнейшее платье. Что до
платья, Сварог в жизни не видел на юной императрице столь идиотского
сооружения, никогда не видел ее столь величавой и надменной, а столь огромную
корону она удержала бы на голове лишь с помощью магии. И все равно Сварог
обрадовался ей, как живой. Показалось даже, будто он уже дома.
Раззолоченный чиновник сидел за золотым столом, усыпанным
драгоценными камнями во всевозможных узорах и сочетаниях. Оба блистали, и стол,
и чиновник, свет люстры окутывал их мириадами крохотных радуг. Любой земной
житель себя не помнил бы от благоговения, но Сварог, осмотревшийся довольно
откровенно, решил, что странное золотое украшение на горле чиновника – скорее
всего ларингофон. А золотая серьга в левой мочке, закрывавшая всю ушную
раковину, – приемник. Кроме того, золотая мишура не мешала лицезреть мешки
под глазами и весьма нездоровый цвет кожи. А ведь нервная, судя по всему, у вас
работенка, господин наместник. А ведь возраст у вас уже не молодой, господин
наместник. Отдохнуть да почки подлечить не помешало бы…
Из чистого любопытства Сварог сначала пошел окольным путем:
показал баронские документы и объяснил, каким образом вступил во владение ими.
Чиновник, ничуть не удивившись, сунул их куда-то в стол, вскоре вынул, глянул
на что-то невидимое Сварогу (должно быть, экран, укрытый от посетителя
затейливыми украшения по кромке стола), вернул:
– Бумаги Вольного Топора у вас поддельные. Ронерской
работы. – Выдержал театральную паузу. – Но грамоты барона Готара
настоящие. Поздравляю вас, барон, – изобразил он улыбку. – Ваши права
признаны Высокой Короной. Что бы там ни было в прошлом, баронскую корону вы получили
вполне законным образом, а всевозможные старые счеты, могущие
возникнуть, – это отныне ваша собственная забота…
«Интересные порядочки… и интересная система учета, –
подумал Сварог. – За пару секунд он ухитрился как-то проверить и
подлинность бумаг, и подлинность рассказа, любопытно…»
Чиновник глянул вопросительно-нетерпеливо – очевидно,
осчастливленному новоявленному барону следовало убираться восвояси, вознеся
должную благодарность Высокой Короне. Однако Сварог, развалившись в
раззолоченном кресле алого бархата, сказал небрежно:
– А теперь – настоящее дело. Я – лорд Сварог, граф
Гэйр. Быстренько свяжите меня с кем-нибудь из восьмого департамента.
Чиновник от изумления растерял всю величавость:
