– Конкретные указания здесь все же есть, – сказал
князь. – Девятьсот лет назад, когда жил Таверо, никто не мог понять, что
подразумевается под Длинной Землей. Но триста лет спустя Конхобар разделился на
два королевства – Ронеро и Глан. На одном из древних языков, употреблявшихся
книжниками и алхимиками, Ронеро как раз и означает – «Длинная Земля». Нынешний
король носит прозвище Ужасный, а принцесса Делия – светловолосая…
– Только вот в конце – полная невнятица.
– Да, согласен… – Князь поднял серебряную
звездочку. – Как вы это делаете?
– Есть у меня метатель… – Сварог следил, как
меняется лицо князя, и легко угадал его мысли. – И не просите, не отдам. В
чужих руках эта вещь все равно не станет работать. Я попробую что-нибудь для
вас сделать… – Фразочка получилась пошлая, но другой Сварог не нашел.
– Дайте нам серебра. Побольше. Вам это ничего не стоит.
Хотите стать королем? Земли, захваченные Глазами Сатаны, сейчас по всем законам
бесхозны, любой, кто их очистит от нечисти, имеет полное право провозгласить
себя королем, даже королем королей – там ведь три королевства, три
патримона… – Увидев усмешку Сварога, он стиснул кулаки, но
опомнился. – Или хотя бы добейтесь для меня аудиенции…
– Попробую, – сказал Сварог. – Но это будет
нелегко…
Если лары до сих пор ничего не предприняли против Глаз
Сатаны, значит, у них есть свои причины и мотивы. А от коронованной особы порой
очень мало зависит, особенно если она столь юная. Но мальчишка, должно быть,
привыкнув распоряжаться здесь самовластно, свято верит, что так же обстоит и в
других державах…
– Быть может, от императрицы скрывают правду, –
продолжал князь. – Она такая юная… – В его устах это утверждение
прозвучало довольно комично. – И чересчур полагается на придворных.
«Ну да, конечно, – вздохнул про себя Сварог. –
Везде одно и то же – царь не знает, президенту не докладывают… Но высшие
сановники и в самом деле – сила. Значит, идти нужно не к императрице».
– Честное слово, я сделаю все, что в моих силах, –
сказал он. Прозвучало это казенно и сухо, и он хотел было ободряюще похлопать
князя по плечу, но вовремя спохватился. – Только учтите, князь, – я
добираюсь домой кружным путем, мне предстоит трудное дело и неблизкая дорога…
Так что наберитесь терпения.
– Я все равно буду занят ближайшие дни, –
признался князь. – Соберу дружину и поеду вразумлять барона Готара.
Редкостная скотина. Решил, что отведет беду, если примется жечь колдунов –
только вот в колдуны у него попадают по малейшему подозрению, а то и за
малейшие провинности.
– Вы уж себя поберегите для великих дел, – сказал
Сварог.
Князь огромным усилием воли сдержался, чтобы не
разгневаться, но попрощался все же молча, кивком.
Сварог вернулся в зал.
– Гуляем дальше, ваша милость? – подошел к нему
старшина фогорошей. – Их сиятельство вышел гневен, мы уж подумали, что вас
потащат на другую пляску, попечальнее…
– Обошлось, – сказал Сварог, протянул старшине
десяток серебряных монет. – Хватит на сегодня, пожалуй.
Полный людей зал выслушал этот диалог в гробовом молчании.
Но потом под кем-то скрипнул стул, кто-то дзинькнул вилкой о тарелку, кто-то
закашлялся. И публика, убедившись, что более ничего любопытного не произойдет,
путник, убивший сегодня демона, не будет повешен, не пойдет плясать, не затеет
пьяную драку и даже не подожжет таверну, вернулась к обычному своему
времяпрепровождению: обнявшись за плечи и раскачиваясь, орать песни, дуть пиво
кружку за кружкой, рассказывать масляные истории про соседскую жену,
обгладывать солонину с бараньего ребра. Короче, пить, жрать, орать и гулять.
Что неудивительно, потому что жизнь короткая такая, особенно в Приграничье.
Тетка Чари, сразу видно, сгорала от желания хоть что-нибудь
выведать о только что закончившейся встрече на высшем уровне, но таверна была
набита битком, гуляки засыпали ее заказами, и она порхала по залу, как пчелка,
успевая и перешучиваться со знакомыми, и отпускать мимолетные, но полновесные
плюхи, когда чья-нибудь нахальная ладонь устремлялась к наиболее приманчивым
абрисам ее фигуры.
Сварог сел за свой стол, налил вина и вороватым движением
переправил кусок мяса в капюшон – Караху. Спиной ощутил легкое шевеление –
домовой аппетитно зачавкал.
– Баллады послушать не желаете, ваша милость? –
предложил возникший у стола потрепанный старикашка с громоздким струнным
инструментом под мышкой. – На любой вкус, печальные и веселящие душу,
трогательные и бравурные… «Баллада о принцессе и мельнике», «Баллада о битве
при Тагор-Муре», «Баллада о графе Гэйре и Великом Кракене»…
Сварог собрался было одарить старика грошиком и отправить
восвояси, но, услышав последнее название, встрепенулся:
– Ну-ка, давай про Кракена…
Старик, опасаясь, что заказчик передумает, плюхнулся на
табурет, водрузил на колени свою бандуру и с маху ударил по струнам, не тратя
времени на настройку. Похоже, его агрегат после любой настройки звучал бы
гнусаво, и Сварог примирился с неизбежным. Услышав пение старца, Шаляпин с
Карузо наверняка удавились бы, предварительно придушив дряхлого менестреля, но
дребезжащий голос старика обладал одним-единственным достоинством – он вонзался
в кабацкий гомон, как шпага в бисквит, и Сварог, несмотря на шум вокруг, легко
разбирал каждое слово:
Удачи императоры,
Бродяги ста морей,
Кто в вице-губернаторы,
А кто и на нок-рей.
Э лон аллэ, э лон аллэ,
А кто и на нок-рей…
Баллада оказалась длиннейшей, изобиловала каноническими
повторами и надоедливыми припевами, но Сварог героически слушал и постепенно
убеждался: несмотря на горы словесного мусора, кое-что попало в балладу из
реальности. Несколько раз упоминалась баркентина «Беспутная русалка», имена
моряков, весьма настойчиво – Море Мрака и Ферейские острова с названиями портов
и даже улочек, селений, скал и отмелей. Описание Великого Кракена и жаркого сражения
даже несведущему казалось нагромождением древних ходячих штампов, но финал
видался неожиданным. В противоположность подавляющему большинству баллад,
вещавших о достижении конкретных целей – или, наоборот, о конкретном
проигрыше, – эта гласила, что «дальнейшее знают лишь немые волны».
Которые, понятное дело, никому не могут поведать ничего определенного о судьбе
схватившихся в поединке смертельных врагов. Это было весьма нетипично. Что-то
попало туда прямиком из реальности, от тех, кто знал что-то, видел, встречался…
Или от тех, кто знал знавших, что в принципе одно и то же. Откуда, скажите на
милость, в балладу попала строфа «не ищите его среди мертвых, не найдете его
средь живых»? Такое можно было услышать только от того, кто прекрасно знал, что
так все и обстоит…
Когда дряхлый бард умолк наконец, с размаху вдарив всей
пятерней по струнам и с закинутой головой испустив печальный вопль, Сварог
налил ему вина и принялся допрашивать с пристрастием. Но ничегошеньки не узнал.
Баллады, как повелось исстари, странствовали от одного певца к другому,
разгуливали в списках, и барды, если не были авторами исполнявшихся ими
творений, знали о их истории не больше, чем граммофон – о биографии Шопена.
След обрывался, его попросту не было.
