А? Вы поймите, его организм сгорает, он перегревается изнутри… Почти у всех пингвинов, живущих в зоопарках, наблюдается депрессивный синдром…
Они мне говорили, что у пингвинов нет психологии! А я им доказал! И вам докажу! И сердце! Какое сердце выдержит такие перегревы?..
Виктор внимательно слушал Пидпалого, который все больше и больше расходился и уже жестикулировал руками самому себе в такт. Время от времени он срывался на риторические вопросы и делал маленькую паузу, чтобы вдохнуть воздуха и тут же продолжить. Виктор никогда не слышал так много о пингвинах, о сроке инкубации, об устройстве организма и об особенностях брачных игр… В конце концов он почувствовал приближение головной боли.
Захотелось как-то остановить словоохотливого хозяина.
– Извините, а можно попросить у вас прочитать ваши рукописи… – дождавшись очередного риторического вопроса, вставил Виктор. – Про пингвинов…
– Конечно, можно, – медленно произнес Пидпалый. – Но обязательно с возвратом!
Он пошел в другую комнату. Через дверной проем взгляду Виктора открылся кабинет. Пидпалый, наклонившись, стоял перед широким письменным столом и рылся в одном из ящиков. Наконец он выпрямил спину и повернулся.
В руках он держал толстую папку-скоросшиватель.
– Вот, – подойдя и опустив папку на стол, сказал он. – Вам, конечно, далеко не все будет интересно. Но, если что-то окажется для вас полезным – буду очень рад!
– Может, я могу для вас тоже что-то сделать? – спросил Виктор, чувствуя необходимость отблагодарить пингвинолога, но не зная как и чем.
– Знаете, – доверительно и негромко сказал Пидпалый. – Вы, когда будете возвращать рукопись – принесите пару килограмм картошки…
28
Прошло две недели. Соня привыкла к новой квартире и теперь уже реже спрашивала о папе. Виктор привык к Соне, как раньше привык к пингвину. Но об ее отце он вспоминал часто, не зная: что с ним и жив ли он вообще.
За окном длилась зима. Иногда вечером, когда на улице было уже темно и малолюдно, Виктор выходил с Соней и пингвином Мишей на прогулку. Они гуляли по пустырю возле трех голубятен. Хрустел под ногами снег и иногда к пингвину подбегали бродячие дворняжки, но они не лаяли, а только молча внюхивались в странного зверя, который на них никак не реагировал. А Соня подбегала и отпугивала собак от Миши, выставляя вперед ручки и надувая щеки. Собаки отбегали и Соня оставалась довольна.
Рукопись Пидпалого Виктор уже дочитал. В ней было много непонятного, но все-таки что-то полезное в ней он обнаружил.
Отметив самые важные страницы рукописи, Виктор снял с них ксерокопии в ближайшем книжном магазине, после чего рукопись положил на кухне на видное место, чтобы в ближайшее время возвратить ее автору.
Работа тоже двигалась. Полученную от главного папку Виктор уже обработал – и двенадцать новых «крестиков» лежали теперь на подоконнике, дожидаясь своего часа. С ними пришлось повозиться: в досье на потенциальных покойников было так много подчеркнуто главным, что все эти факты никак не вписывались в сам жанр, разработанный и отточенный Виктором. Пришлось изменить ритм, сделать его более «учащенным», а подчеркнутые факты подавать, как краткие биографические вставки. Но все эти вставки больше напоминали строчки из обвинительного заключения.
Уже дописав новую партию «крестиков», Виктор первый раз задумался о том, что только в одном, да и то незапланированном некрологе главная героиня была чистой жертвой, без каких-либо намеков на темное прошлое и прямых фактов. Он вспомнил об оперной певице Юлии Пархоменко, но тут же возникли и сомнения, вспомнились намеки на причастность певицы к исчезновению другой артистки театра… Да и ее любовь к покойнику Якорницкому… Нет, думал Виктор, чистых и бесгрешных людей не бывает, или они умирают незаметно, без некролога. Эта мысль показалась Виктору убедительной. "Люди, заслуживающие некролога, обычно чего-то добились, – продолжал он свои размышления. – Они боролись за свои цели, а в борьбе трудно остаться чистым и честным. Да и вся борьба в нынешнее время – это борьба за материальные идеалы. Сумашедшие идеалисты вымерли как класс.
Остались сумашедшие прагматики…"
Несколько раз звонил участковый Сергей, а в прошлое воскресенье они снова выехали на ледяной пикник на Днепр, только в этот раз уже с Соней.
Они неплохо отдохнули, да и пингвин наплавался вдоволь в широкой проруби.
Виктор и Сергей пили кофе с коньяком, лежа на том же ватном одеяле. Для Сони купили пепси и конфеты. И все втроем следили за прорубью, из которой пингвин Миша выпрыгивал как ужаленный. Он взлетал над прорубью на метр-полтора и смешно приземлялся на лед, потом спешил к одеялу. Соня заботливо вытирала его полотенцем, после чего он снова смешно семенил к проруби.
Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов «запорожцу».
Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.
– А почему у тебя нет телевизора? – спросила однажды Соня. – Ты что, мультики не любишь?
– Нет, не люблю… – ответил Виктор.
– А я люблю! – серьезно произнесла девочка.
Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах – словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.
Виктор уже купил новогодний подарок для Сони, но пока спрятал его в шкаф – куклу Барби. Вместе они выбрали маленькую елочку с крестовиной.
Принесли домой и украсили ленточками и найденными на антресолях старыми игрушками.
– Ты веришь в деда Мороза? – спросил как-то Соню Виктор.
– Да, – удивленно ответила Соня. – А ты что, не веришь?
– Верю… – сказал Виктор.
– Подожди Нового Года и Дед Мороз тебе обязательно что-то принесет! – пообещала Соня.
29
Оставив Соню дома, Виктор купил в гастрономе еды и приехал к Пидпалому.
Пидпалый снова встретил его в синем спортивном костюме и босиком.
– Это все мне? – радостно удивлялся пингвинолог, рассматривая принесенные Виктором съедобные подарки. – Зачем же… Не надо было.
На дне хозяйственной сумки, под всей этой купленной снедью лежала папка с рукописью пингвинолога.
– Большое спасибо! – Виктор протянул старику рукопись.
