Дима задумался. Фельдшер среди его знакомых имелся, и ветеринар имелся, который пару раз их кота лечил. Но ветеринар был скорее приятелем Вали, чем его, Димы.
– Нет, нормального врача нет, – ответил он.
Боря осторожно отломал кончик ампулы и поднес ее к носу. Принюхался.
– Валерьянкой пахнет, – сказал он.
– Сейчас проверим! – Дима сходил в дом и вернулся в гараж с котом Муриком в руках. Опустил его на пол возле чемодана, поставил перед Муриком тарелку с окаменевшим кусочком сала. Сало щелчком пальца отправил в ближний угол гаража, а на его место вытряхнул содержимое ампулы.
Боря вскрыл еще одну ампулу, и количество мутной жидкости в тарелке удвоилось. Все с ожиданием уставились на кота.
Мурик огляделся по сторонам, наклонился над тарелкой и лизнул мутной жидкости.
Мужчины внимательно следили за котом. Кот вдруг резко присел на попу и застыл в этой странной не кошачьей позе, словно дрессированная собака, услышавшая команду «Сидеть!». Через минуту передние лапы тоже согнулись, и он лег.
– Неужели валерьянка?! – с ноткой разочарования в голосе произнес Боря.
Мурик внезапно поднялся и направился неспешно к выходу. Мужики проводили его взглядом.
– Надо найти специалиста, – проговорил Боря.
Он хотел что-то еще добавить, но в это время с улицы донесся чей-то крик, механический грохот и кошачий визг.
Дима бросился к выходу. Двое грузчиков – за ним следом.
Увиденная всеми тремя картина заставила их на мгновение неподвижно застыть.
Прямо перед гаражом валялся велосипед. Метрах в двух от него, рядом с «пассатом» Бориса, лицом вниз неподвижно лежал мужчина в шерстяном спортивном костюме и в лыжной шапочке на окровавленной голове. А кот Мурик, странно волоча задние лапы, пытался заползти в сад через узкую щель между забором и землей.
– Быстро этого в гараж! – скомандовал Борис.
Велосипедиста опустили на пол около раскрытого чемодана. Потом занесли в гараж и велосипед, чудом не пострадавший во время происшествия.
– Живой? – спросил Дима Борю, склонившегося над человеком в спортивном костюме. – У тебя аптечка есть?
Дима достал из машины аптечку. Перекисью смыли с лица все еще не пришедшего в себя велосипедиста кровь. Замазали ссадины зеленкой.
Боря обыскал его и вытащил из кармана спортивных штанов бумажник. В бумажнике кроме мелких купюр лежала повестка в суд. Боря внимательно изучил ее, и на его лице заиграла хитрая улыбка заговорщика. Он вернул бумажник на место, оставив повестку себе. Достал еще одну ампулу, вскрыл ее и вылил мутноватую жидкость прямо в раскрытый рот велосипедиста.
– Адресок его у нас уже есть, – ответил Боря на недоуменный взгляд Димы. – Я к нему завтра зайду, скажу, что нашел повестку на улице. Отдам повестку и посмотрю на его состояние!
Дима удивленно мотнул головой. «И какие умные люди работают обычными багажными грузчиками!» – подумал он.
Вскоре Боря и Женя загрузили уже приходившего в себя и постанывавшего мужчину в «пассат», а велосипед засунули в багажник.
– Мы его под его домом выгрузим. Тут рядом! – сказал Боря. – А ты подумай, может, про какого-нибудь знакомого врача вспомнишь?!
Дима закрыл гараж. На душе было неспокойно и безрадостно. Вспомнил про мурика и решил проверить: как он там. Подошел к забору и увидел неподвижное тело кота, лежащее на снегу. Он так и не смог пролезть в щель под забором.
Дима наклонился, поднял мурика на руки и увидел, что кот мертв. Уронил его на снег. Захотелось пойти и помыть руки с мылом. И тут до него дошло, чем грозит его семейной жизни смерть мурика. Валя сойдет с ума! Она в этом сером коте души не чаяла. Она разговаривала с муриком больше и чаще, чем с ним, со своим мужем. Он ей был как сын!
Дима перепугался. Нашел в гараже мешок из-под картошки. Сунул туда сдохшего кота и пошел по улице, на ходу размышляя: куда бы эту мертвечину выбросить. Минут через пятнадцать остановился перед пепелищем старого дома, сгоревшего пару лет назад. Сюда, правда, прибегали играться мальчишки, но взрослых здесь не бывало. К тому же и колодец рядом.
Дима зашел во двор. Заглянул в колодец – не очень-то глубокий, но уже наполовину заваленный мусором. Туда же и мешок с котом бросил.
Как только вернулся домой, Валя спросила, не видел ли он мурика.
– Нет, не видел, – соврал ей Дима на ходу и закрыл за собой двери в комнату. Спать ему уже не хотелось, и он включил телевизор.
7
Киевская область. Макаровский район.
Село Липовка. Вечер
За окошком сыпал снег. Внезапные порывы ветра иногда подхватывали его и подбрасывали вверх, отчего он перелетал через крышу одноэтажного дома и падал уже с другой стороны, за окошком комнатки, в которой спала Ирина и ее трехмесячная Ярослава, которую бабушка, остававшаяся с ней на целый день, нежно звала Ясей и так же нежно уговаривала пить побольше молочной смеси «малыш», чтобы как можно скорее подрасти, сказать свое первое слово и сделать первый шаг.
– Ясенька! Ну, ще трошки! – просила младенца бабушка Шура, поднося бутылочку со смесью соской к ротику ребенка. Но Яся упорно отталкивала бутылочку ручкой в сторону, при этом не сводя взгляда своих бусинок-глаз с телевизора, который то очередную серию «Бандитского Петербурга» показывал, то яркие помехи – это когда новый порыв ветра расшатывал антенну, высоко поднятую на деревянной палке над крышей.
– Ну? Шо я твоей маме скажу? – качала головой пожилая женщина. – Она вон в городе деньги для тебя заробляет, а ты?
Ветер на какое-то время стих, и на экране началась перестрелка.
Пока герои сериала стреляли друг в друга, в дверь дома позвонили. Но бабушка Шура не услышала. Только когда перестрелка закончилась, она вскочила, положила Ясю на кушетку, а сама поспешила к двери.
– О! Вернулась! – обрадовалась она, пропуская внутрь дочь.
Ира опустила на пол тяжелую хозяйственную сумку. Сняла с головы платок. Разделась.
– Иди на кухню, там пюре с курицей на плите! – по-домашнему спокойно сказала ей мама и вернулась в свою комнату, не заметив заплаканных глаз дочери.
На кухне Ира выложила из сумки продукты. Колбасу и селедку положила в холодильник, консервы – в шкафчик возле мойки. Уселась за стол, окунула лицо в ладони и заплакала тихо-тихо, почти не всхлипывая. Страшная пустота внутри у себя самой пугала ее. Или была это просто усталость, которую не мог компенсировать ни короткий сон, ни пюре с курицей на плите.
Каждое утро она с грудью, переполненной материнским молоком, спешила в Киев, где в маленьком кабинете женщина в белом халате с неподвижным лицом сцеживала все молоко из грудей с помощью маленького насосика в литровую банку, а потом отправляла ее на кухню, где нянечка заведения наваливала ей полную миску овсянки и следила, чтобы Ирина съела все до последней крупинки. Иногда вместе с Ирой за столик садились то одна, то две такие же, как она, кормящие матери, и тогда эта же няня равномерно распределяла свое строгое внимание на всех едящих. После каши следовало погулять два часа по Мариинскому парку, располагавшемуся через дорогу от дома, в котором в обычной, но большой квартире и находилось это частное медицинское учреждение, похожее на молочную кухню, а точнее – на ее противоположность. Ведь здесь у матерей забирали молоко, а взамен давали деньги, которых, впрочем, хватало и на молочную смесь родным детям, и на недорогую сельскую жизнь, и на дорогу в Киев и обратно.
