Она ушла на кухню. А Дима, пользуясь моментом, опустился перед ним на корточки. Заглянул в мордочку.
– мурло, ты что ли? – спросил так, словно ожидал как минимум кивка в ответ.
Но кот на эти слова никак не отреагировал. Только продолжал смотреть на Диму жалобно и преданно, как на хозяина.
Диму передернуло. Он вспомнил, как Валя что-то про свою вину сказала.
Валя же вернулась в коридор из кухни с чашкой молока. Поставила ее перед носом кота, и тот тут же в чашку свою морду опустил. Пил жадно, вздрагивая на глотательные движения всем своим изможденным тельцем.
– Это же моя чашка! – произнес Дима.
– Я потом помою, – пообещала Валя. – Блюдца все грязные…
Из кухни вышел новый мурик и тут же подскочил с шипением к замученному соплеменнику.
Валя схватила толстого мурика на руки.
– Ну что ты, – запричитала, гладя его за ушком. – Он же такой, как ты! Ты тоже тощим и полудохлым сначала был!
Новый Мурик с высоты Валиной груди неприязненно смотрел на грязного серого кота, уже выпившего все молоко из чашки и опустившего мордочку на тряпку.
– Пойдем, я тебя под батареей положу, кушать дам, – нежно произнесла Валя, унося серого толстяка обратно на кухню.
– Так в чем твоя вина? – спросил Дима, когда Валя наконец успокоилась и вернулась в комнату, тщательно заперев кухонные двери, чтобы толстый Мурик не смог выйти в коридор к тощему.
Валя вздохнула, уселась в кресло.
– Стопочку налей мне! – попросила.
Дима достал бутылку самогонки, настоянной на крапиве. Налил жене стопочку. Она ее одним глотком выпила.
– Я тогда в церковь ходила, за возвращение Мурика молиться. А когда молитва не помогла, к колдунье пошла. Она мне и сказала, что жив Мурик, только он в глубокую яму провалился и выбраться не сможет, пока в эту яму что-нибудь еще не бросят. А еще она сказала, что мне глас Саваофа во сне слышен будет. И глас этот будет говорить: «Он вернется!» А я должна считать, сколько раз он эти слова скажет. И как только я тринадцать раз его глас услышу – вернется Мурик. Ну, я их, эти слова, только семь раз во сне слышала. А потом ты сам его нашел… Выходит, зря я колдунье сто гривен дала.
– Сто гривен? – задумчиво переспросил Дима, припоминая во сколько ему обошелся новый Мурик.
Валя подумала, что муж сердится. Решила быстрее тему денег в прошлом оставить.
– И знаешь, что я думаю! – привлекла внимание Димы жестом руки. – Одного мне Господь помог вернуть, а второго – колдунья. То есть это один и тот же кот, только разными путями нам присланный…
Валя замолкла, сама задумавшись над только что ею самою сказанным.
– Ты что, в секту пошла? – перепугался Дима, впервые услышав от жены странные длинные предложения.
– Я только два раза была, – призналась Валя. – Думала, это поможет Мурика вернуть…
Дима уставился на Валю остекленевшим взглядом. «Уж не сошла ли она с ума из-за этого придурковатого кота?» – подумал.
Но тут же взял себя в руки. Теплые носки надел.
– Я в гараж схожу, – сказал и в коридор вышел.
Уже усевшись в своем укромном, но все-таки холодном гаражном уголке на маленькую деревянную скамеечку и включив самодельный электрообогреватель, Дима налил и себе стопочку самогонки, чтобы и согреться, и с мыслями собраться. Вспомнил он в подробностях тот день, когда грузчики чемодан привезли. Вспомнил, как Мурло нализался жидкости из ампулы и выбежал из гаража прямо под колеса велосипедиста.
– А ну-ка, я его сейчас проверю! – решил.
Сходил домой, забрал отощавшего кота вместе с тряпкой, на которой тот лежал. Принес в гараж. Выпил еще стопочку, а потом достал ампулу из коробки, отломал ей кончик и вытрусил содержимое на тарелку, к которой недоеденная шпротина примерзла. Поставил тарелку перед серым котом. Кот носом повел. В глазах его огоньки заиграли. Придвинулся он судорожно к тарелке и слизал все, до последней капли.
Дима, наблюдавший за котом, хмыкнул. Понял, что будь это просто валерьянка, любой бы кот на нее набросился!
«Может, сходить и заглянуть в тот колодец?!» – подумал, но сам же головой отрицательно в ответ на эту мысль мотнул.
Не хотелось ему никуда сейчас идти. Только-только от раскрасневшейся спирали, намотанной на кусок асбестовой трубы, тепло пошло. И внутри после второй стопочки теплее стало. Возникала гармония между внешним и внутренним миром Димы, и хоть он ее и не осознавал, но именно она, эта гармония, удерживала его теперь на месте, не позволяя голове принимать какие-либо резкие решения.
28
Киевская область. Макаровский район. Село Липовка
Следующее утро у Ирины тоже начиналось сладко, как в детстве. Тогда утро заходило в спальню маленькой Иринки поздним зимним рассветом через небольшое окошко. Сначала темное превращалось за окном в серое, а потом постепенно белело. Но белело утро за окном поздно, и спать Иринка могла в детстве долго. Не то что сейчас.
Когда Яся напилась маминого молока в очередной раз, молчаливые электронные часы составили из маленьких зеленых палочек одинаковой длины точное время окончания кормления – «05–05».
Ирина удивилась «округлости» этого времени. И смотрела на часы, пока не превратилась последняя «пятерка» в «шестерку», отчего «округлость» времени нарушилась.
Лежала она в кровати под одним одеялом с Ясей до восьми утра, прислушиваясь к ее дыханию и замирая, когда Яся шевелилась или кряхтела во сне.
Входные двери за это время несколько раз проскрипели, открываясь и закрываясь. Мама выходила кормить кур.
Вставать Ирине не хотелось. Зато захотелось шоколада, и она достала принесенную Егором плитку «Аленушки». Развернула, прислушиваясь к сладкому хрусту фольги. Отломала квадратик шоколада и опустила себе на язык.
И то ли от этого нежного томного вкуса, то ли совершенно по иной причине, а может, и вовсе без повода, вспомнился ей мариинский парк и бирюзовый невысокий дворец за черными стволами деревьев. И хруст снега под ногами вспомнился, и автобусная остановка, на которой – десант за десантом пассажиров, и все переходят дорогу и идут к домам, к зданиям, к учреждениям с вывесками у дверей и без, а парк за своей спиной оставляют.
И хоть тепло ей было под одеялом, и уютно ей было, как никогда, а воспоминания о парке укололи чуть-чуть. И грудь болит пуще прежнего. Не пьет Яся столько молока, сколько у ее мамы в груди набирается.
А за окошком машина остановилась.
«Егор!» – подумала Ирина.
Поспешно, но аккуратно, чтобы не разбудить Ясю, с кровати поднялась. Оделась. В окошко выглянула.
Нет, не Егора машина за забором стоит. У Егора красная, а тут черная.
