– Найти надо! – посмотрела она на Егора критическим взглядом. – Помрет, надо сразу паспорт в сельсовет, чтоб в нем печать о смерти поставили. Они сразу тогда и помощь на похороны – сто гривен – дадут и могилу выкопают бесплатно!
– А что, у меня денег для матери нет?! – Не всерьез рассердился Егор, а так, слегка. Не ссориться же ему с этой старой маминой подругой из-за ее старческого бреда.
– Надо брать, что положено! Пока живой, помощи от них не дождешься. Надо хоть потом что положено брать!
– Поищу! – спокойно произнес Егор. – У нее где-то в шкафу сумка была с документами.
– Я могу сама посмотреть.
– Посмотрите! – разрешил Егор.
Вышел за ворота. Сел в машину. Двигатель завел. На ворота дома посмотрел. «Надо бы их покрасить! – подумал. – Скоро все свои заборы и ворота красить будут. К лету!»
96
Конча-Заспа. Усадьба Геннадия Ильича
Ночь была удивительно звездной для марта. Водитель повел Семена за особняк Геннадия Ильича. В окнах особняка горел свет. Дорожка, по которой они шли, вела к церкви. Низкорослые фонарные столбики освещали ее. И сама церковь была красиво подсвечена. Ее позолоченные купола величественно мерцали на фоне усыпанного звездами темносинего неба.
Водитель открыл половинку тяжелых железных ворот и пропустил Семена внутрь.
Геннадий Ильич сидел в мягком раскладном «рыбацком» стуле за столиком, поставленном слева от иконостаса.
Семен обратил внимание на несколько тонких свечей, горевших под иконой, висевшей на одной из облицованных белым мрамором колонн.
– А, приехал! – гулко и многозначительно прозвучал в церкви голос депутата. – Проходи! Садись!
Семен увидел еще один раскладной стульчик по другую сторону стола. Уселся.
– Налей себе! – Геннадий Ильич показал рукой на рюмку и бутылку «мартеля».
Депутат был одет в спортивный костюм, и на ногах у него красовались новенькие футбольные бутсы.
– Так что там твоя жена? – спросил он.
– Вы же знаете, как у женщин бывает, – Семен вздохнул. – Сначала устроила мне скандал, а сегодня сама об этой девочке заговорила. Сказала, что не против…
– Вот как?! – протянул Геннадий Ильич и то ли устало, то ли расслабленно наклонил голову. Посидел так пару минут. Опять поднял взгляд на Семена.
Глаза Семена потихоньку привыкали к полумраку церкви. Он уже различал лики на иконостасе. Он уже видел, что лицо у депутата опухшее, оплывшее, несчастное.
– Эта дура, – произнес Геннадий Ильич, – она родила и оставила ребенка под дверью Парламента. И даже охране не позвонила! мне ни хера не сказала… Обычно охрана их сразу забирает и отвозит в Дом малютки в Вышгород. А тут… Не пойму, – он тяжело вздохнул. – Никто этого ребенка не видел…
– А кто эта дура? – осторожно поинтересовался Семен.
– А тебе это на хера? – Взгляд депутата на мгновение стал недобрым. – Главное, что девочка пропала… А это – важный ребенок, хорошие гены… Понимаешь, у политиков бывает много поклонниц… Да на хрена тебе это знать?!
Семен понял, что Геннадий Ильич уже крепко выпил. Понял и решил больше никаких вопросов не задавать, а только слушать.
– Короче, спиздили девочку, – Геннадий Ильич развел руками и снова уставился на Семена, только в этот раз взгляд у него был прищуренный и наполненный мыслью. – Если найдешь – твоя! Сразу твоя! Документы об усыновлении тебе на дом привезут! Тебе останется только памперсы менять и за молоком на молочную кухню ездить… Да и этого не надо будет! Тебе молоко сами будут привозить! Ты только найди!
– Надо с ней поговорить, – негромко сказал Семен. – С матерью…
– А чего с ней говорить?! Надо? Ладно! Щас поговоришь! – Хозяин церкви взял со стола мобильник, набрал номер.
– Что, спишь, выдра? – прорычал он негромко в телефон. – А я, блядь, не сплю! Я спать не могу! Из-за тебя! Расскажешь щас все человеку! Ясно?
Геннадий Ильич протянул телефон Семену.
– Алло, расскажите, что случилось! – попросил Семен невидимую собеседницу, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче.
– Я ее завернула в одеяльце, – зазвучал из трубки дрожащий от слез голос. – Отнесла. Положила на верхнюю ступеньку перед самой дверью, там где две статуи…
– Перед дверью чего? – захотел уточнить Семен.
– Мудак! – зазвучал рядом голос Геннадия Ильича. – Тебе ж сказали, что на ступеньках Парламента.
– Перед входом в Парламент, – ответила женщина.
– Когда это было?
– Пятого марта.
– В котором часу?
– Наверное, около трех ночи.
– А кто-то в этот момент рядом был?
– Я подождала, пока милиционер за угол не зашел… Больше никого не было.
Семену очень хотелось узнать, почему женщина выбрала такое странное место, но присутствие пьяного депутата удержало его от дальнейших расспросов. Перед тем как вернуть мобильник хозяину, он бросил взгляд на монитор, надеясь увидеть и запомнить номер телефона незадачливой матери. Но монитор высветил только ее имя – Оксана. «Значит, мать пропавшей новорожденной была регулярной собеседницей депутата! Может, это его ребенок? А почему «может»? Если он так по этому поводу напился, значит…»
Семен пристально посмотрел на хозяина усадьбы.
«А впрочем, какая разница, чей ребенок? – подумал. – Даже хорошо… Значит, здоровенький, нормальная кровь…»
– Так что, – перебил мысли Семена хозяин усадьбы. – Будешь искать?
Семен кивнул.
– Ну так иди и ищи! Скажешь Васе, он отвезет тебя куда надо!
Водителя Васю Семен нашел сразу за церковными воротами. Он стоял на мощеной дорожке, глядя себе под ноги. В его позе прочитывалась усталость и желание спать.
– Туда же, откуда забирал? – спросил он, когда оба уселись в машину.
– Да, – ответил Семен. – Только проедем мимо Парламента и там на минутку остановимся.
97
Киев. «Угол трех кафе»
После кладбища Дарья Ивановна, Вероника и Анна вернулись в центр. Такси отпустили у Золотых ворот, а сами пешком по Ярославову Валу дошли до угла трех кафе.
– Ну что, помянем? – Дарья Ивановна вопросительно глянула на Анну.
Та кивнула. Вероника чувствовала усталость. Она бы охотно отпросилась домой, тем более, что и живет тут рядом, в следующем доме. Но глубоко задумчивое настроение Дарьи Ивановны заставило Веронику остаться с подругами.
– Я бы пива выпила, – произнесла задумчиво Анна.
Дарья Ивановна бросила несколько пренебрежительный взгляд на «Кофе-хаус», более ласково посмотрела на кафе «Ярослава», но повела подруг в угловое кафе, на стенке которого со стороны Рейтарской висел веночек в память об убийстве аптекаря.
